ГЕРЦОГ БУРГУНДИИ (THE DUKE OF BURGUNDY)
2014, Великобритания, 104 мин.
Жанр: драма
Режиссер: Питер Стриклэнд
В ролях: Кьяра Д’Анна, Ката Барч, Сидсе Бабетт Кнудсен



Очень скромная на вид девушка решительно стучит в дверь роскошно обставленного загородного дома – по всей видимости, она подрабатывает здесь кем-то вроде горничной. Дверь открывает женщина, облачённая в строгий костюм, подчёркивающий остатки былой сексуальности, и ледяным тоном сообщает девушке, что та опоздала. Девушка в одночасье робеет. «Можешь начать с уборки моего стола», – велит ей женщина. И добавляет: «Только не затягивай с этим на весь день». Ведь у неё на девушку совсем другие планы… Так перед зрителем начинает вырисовываться тщательно отрепетированный спектакль, скрашивающий размеренный быт двух любовниц. Впрочем, эти двое играют в ролевые игры уже так давно, что глядя на них со стороны, ни секунды не сомневаешься – парочка заигралась.

О «Герцоге Бургундии», вошедшем в подавляющее большинство топов «лучших за год», довольно сложно рассуждать вне контекста – известно, что режиссёр вплотную ссылается на творчество малоизвестного в России Хесуса Франко, что он и не думал делать акцент на сексуальную ориентацию двух главных героинь (к тому же в этом плане фильм довольно целомудренный). Но несмотря на всю специфичность материала, посмотреть его стоит хотя бы из чистого любопытства. Ведь как бы кощунственно то ни звучало, сейчас он уже смотрится откорректированной и дополненной версией «Пятидесяти оттенков серого» (который, в свою очередь, несомненно попадёт во всевозможные топы «худших»), переместившей место действия в условную альтернативную реальность, где не нашлось место мужчинам: только женщины, девственно чистая природа и бабочки. Очень много бабочек. В частности, название фильма отсылает нас к одной из их разновидностей – Hamearis lucina.

И в принципе сама история имманентной импотенции, уподобляющей центральный дуэт насекомым (обе рефлексируют с большим трудом), вроде бы на поверхности, однако Стриклэнду хватает ума по возможности дистанцироваться от проблем однополой любви, предпочитая вывести в центральные тему того, что преобладание над чем-либо, есть доминанта человеческой природы, пусть даже и в рамках феминистического дискурса. И феминистического ли? Скорее автор подчеркивает всю иронию ситуации, где любые отношения – сколь угодно изощренные в психосексуальном плане – обречены на меланхоличную заурядность, и ритуал, предшествующий оргазму, с каждым разом становится всё более механическим, вырождаясь, в конечном счёте, в суррогат катарсиса. Перверсии изживают страсть (здесь не место пышным признаниям в любви – их заменяет, к примеру, чистка обуви), доминатрикс превращается в сабмиссива, а зритель принимается гадать – автор так ненавидит мужчин или просто очень любит женщин? Оказывается, ни то, ни другое.

Во-первых, пол здесь вообще не имеет значения. С таким же успехом и Эверлин, и Синтию мог сыграть любой актёр, обладающий эмоциональным диапазоном, скажем, Джереми Айронса. Во-вторых, когда начинает казаться, что Стриклэнд слишком насуплен, он вдруг находит в себе усилие широко улыбнуться и разразиться циничным гринуэевским хохотом. Причём двух Питеров роднит и маниакальная выверенность, многослойность кадра – когда даже от запотевшего окна или взбитой мыльной пены не удается отвести глаз – и, конечно, зоологичность, органично вплетённая бесшовными штришками в полупрозрачную ткань повествования. Холодность же, с которой Стриклэнд препарирует конфликт противоречий, скорее присуща лезвию медицинского скальпеля канадского хирурга Кроненберга. И не беда, что сам Стриклэнд оперирует образами в пространстве и вполовину не так ловко, как Гринуэй, да и там, где Кроненберг с готовностью кидался грудью на амбразуру, предпочитает отступить на шаг назад и ещё раз проговорить вслух самое очевидное.

Всё равно, при всех своих недостатках, фильм подкупает не вымороченным интеллектуализмом, а неожиданным для этой стилизации моментом искренности: с какой любовью оператор всматривается в лица на крупных планах, как идеально ложится на картинку индастриальный саундтрек от Cat's Eyes, да и вообще, за сцену с ночным кошмаром и сундуком, когда в фильме буквально купаешься, ему хочется простить многое. Многое – но не всё. Впрочем, режиссеру уже стоит сказать спасибо за то, насколько далеко он ушёл от потупленного взора одеревеневшего Кристиана Грея. У него даже бабочки, удостоенные чести быть перечисленными в титрах, выглядят не в пример более живо. Пусть и копошатся в материях гораздо менее благородных.

Александр Гофман