ВЫСОЦКИЙ. СПАСИБО, ЧТО ЖИВОЙ
Жанр: не байопик
2011, Россия, 128 мин.
Режиссер: Петр Буслов
В ролях: Сергей Безруков, Оксана Акиньшина, Иван Ургант, Андрей Панин, Максим Леонидов, Владимир Меньшов, Андрей Смоляков, Владимир Ильин, Дмитрий Астрахан

ОЦЕНКА: 4

«Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем». Находившийся в состоянии клинической смерти на протяжении практически десяти минут знаменитый советский бард Владимир Высоцкий, вырывается из небытия, чтобы прожить еще один год жизни. Жизни, которой он сам себе отмерил на две затяжки.

Картина 35-летнего Петра Буслова, знакомого с поэтом лишь по видеозаписям, музыке и восприятием музыканта старшими коллегами намеренно показывает Высоцкого через призму его ближайшего окружения. Личный врач, агент, концертмейстер и любимая женщина составляют его свиту, которая делает любого короля. На противоположном полюсе находятся особисты, прослушивающие разговоры поэта, чтобы плотно подцепить его на крючок. Именно это окружение, держащее музыканта внутри сжимающегося кольца, постепенно раздавливает его. Высоцкий же предельно задвинут на периферию сюжета, узнать в нем популярный образ бунтаря, правдоруба и нонконформиста можно только по отдельным обрывочным фразам.

В подстрочнике истории о прерванном полете поэта явственно проступает фигура отца (эпизод с застрявшим такси, который мы преимущественно видим глазами сына Высоцкого). Всего один небольшой кусочек воспоминания (у Тарковского по такому же принципу, за исключением выборочной мозаичности, работало «Зеркало»), запечатленный маленьким ребенком, как бы выбивается из общего панно пограничного состояния между жизнью и смертью. Однако он лучше всего характеризует идею создателей картины – жестко прописывать Высоцкого, наделяя его ареалом однозначных, гипертрофированных в своей каноничности качеств, они не собирались. Безусловно, монополизировать свое право на знание истинного облика первой советской рок-звезды может каждый. Но, именно десакрализация мифа, отслоение от общепризнанного облика позволяет увидеть пусть и не совсем человека, но хотя бы его призрак.

Именно благодаря постоянно повторяющейся мантре «Спасибо, что живой», деперсонификации актера, исполняющего роль поэта и практически федорченковской мистификации в закрывающих картину титрах в пространстве картины может существовать Владимир Высоцкий. Он подобно призракам бывших возлюбленных в «Марсианских хрониках» Рэя Брэбери, возвращается назад, словно вырванный из текстов своих свободолюбивых песен.

«Высоцкий» – фильм не о музыканте, а о механизмах памяти, позволяющих классифицировать ячейки информации в нужном для носителя порядке. Благодаря этому в мозгу неожиданно сверкают огненными вспышками воспоминания о том, что нельзя было запомнить то ли в силу возраста, то ли закрытого защитного клапана, оберегающего человека от излишних потрясений, то ли большого потока информации, постепенно замещающим исходные устаревшие файлы, как у Стивена Кинга в «Ловце снов». Стоит Высоцкому буквально вернуться с «того света», как из забытья всплывают образы его близких, вытесненные в темные уголки разума. «Прошлое, хранящееся в памяти, есть часть настоящего». Это попытка оживить частные воспоминания о том, кто давно уже превратился в отредактированный кусок коллективного бессознательного.

Впрочем, именно реверберация «ожившего» Высоцкого дает в итоге совершенно полярный эффект восприятия – кто-то видит восставшего, благодаря некромантам с Первого канала зомби, кто-то джармушевского обреченного мертвеца, а кто-то живого человека. В этом, наверное, и заключается прелесть реверсии создателей картины, каждый собственноручно тестирует свою память – или биологическую, или культурную. Кто и что в ней найдет, другой вопрос, однако так хочется верить, что Высоцкий действительно живой. Совсем, как Пресли, Меркьюри и Джексон. Второй парадокс ленты заключается в том, что Высоцкий рвется из золотой клетки, на время выпрыгивая из жестко очерченных рамок, одномоментно прогибая под себя сложившийся мир с его правилами. И если говорить о свободе внутри такого же плотно сжимающегося пространства, как закрытая система, трудно не удержаться от вывода об удивительной созвучности фильма с реалиями России нулевых. Весь вопрос заключается в цене. «Жаль сады сторожат и убит я без промаха в лоб».

Сергей Сысойкин

Последние десять лет не покидает ощущение, что образ великого поэта Владимира Высоцкого планомерно переводится в разряд картинок на конфетной обертке. Желание некоторых масс-медиа создать из его имени бренд русской духовности, а трагическую биографию представить как легенду о самоотверженно уничтожающем героизме, походит то ли на госзаказ, то ли на банальный развод аудитории на деньги. Многократное, часто искаженное фальшивым исполнением тиражирование его песен, громкое и не в меру помпезное вспоминание как дня рождения, так и даты смерти будит лишь чувство недоверия. Поэтому и фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой», анонсированный на широкую рекламную ногу и выпущенный Первым каналом, виделся, прежде всего, продолжением данного курса. Но пролетели два часа просмотра, отгремели заключительные аккорды воодушевляющего саундтрека, и вопреки внушительному списку претензий, что выскакивали в течение почти всего хронометража, на завершающих титрах любые слова кажутся лишними.

Нам стало трудно хвалить отечественные мейнстримные фильмы, мы заранее готовим набор саркастических замечаний по поводу очередного увеселительного проекта Константина Эрнста, но в этот раз он замахнулся на святое. И тут уж – пан или пропал. Потому что выйди фильм о Высоцком попсовым фантиком, который может похвастаться лишь не слишком поражающим гримом безымянного исполнителя главной роли, всей большой команде продюсеров вместе с режиссером ни оставалось бы ничего, кроме как буквально последовать названию известного фильма и залечь на дно, только не в Брюгге, а где-нибудь в Урюпинске.

К тому же молодой постановщик Петр Буслов попал сразу меж трех огней. Со стороны прокатчиков и спонсоров на него была возложена весьма тяжкая обязанность снять популярную ленту, способную привлечь в первую очередь широко зрителя. В то же время легендарный и высококультурный статус заглавного героя требовал искреннего и художественно незаурядного воплощения одной из страниц его жизни. Последними в этом списке, разумеется, гнули свою линию родственники Высоцкого, а именно его сын Никита, не даром затесавшийся в стан продюсеров. На его совести, по-видимому, нужно оставить весьма осторожное, трижды оговаривающееся и многожды намекающее обращение к теме наркозависимости Владимира Семеновича. В прочем, сыновнее желание обелить лик отца в памяти поколений, конечно, нельзя порицать. Правда, с ерническим реверансом в сторону Марины Влади, которая в фильме проходит на правах случайного персонажа из телефонной трубки, такое не пройдет.

И Буслов, точно многоопытный эквилибрист, удержал драматургическое равновесие, угадив, кажется, почти всем. «Высоцкий…» – это отнюдь не сложная психологическая драма, развивающаяся в театральных координатах путем внутренних монологов и безмолвных страданий. Такая форма была бы, несомненно, более смелой и, главное, вела бы к подлинному отражению душевных переживаний человека и художника. Но, чего уж там снобизмом кривить – это не для наших зрителей. Однако картину Буслова отнюдь просто не упрекнуть в фанерной легковесности.

Пускай технически сложный грим лежал на лице актера скупой на эмоции маской, пускай оператор лишился последнего рассудка, пытаясь движением камеры и положением света хоть как-то оттенить эту искусственность, образ Высоцкого на экране все равно создает вокруг себя сильнейшее наэлектризованное пространство. Где впечатляющий авантюрный сюжет о поиске и перевозке наркотиков в условиях советской страны ловко хватает за горло неподдельным волнением. Где актеры разных школ и поколений получают абсолютный карт-бланш на исполнение живых характеров и расцвечивание гаммы раскаленных страстей.

Высоцкий становится центром тяжести, к которому устремляются множество драматических линий. И это долгое время вызывает подозрение в нечестности выбора названия для фильма. Ведь основная часть повествования касается в первую очередь людей, окружающих главного героя, а он, меж тем, представляется всего лишь предлогом для движения событийного фронта картины. Но в заключительной своей части история из последнего года жизни поэта достигает напряженного апофеоза, принимая обличье действительно экзистенциальной дилеммы. Именно этот акт сюжета служит бенефисом заглавного персонажа. Да, он длится недолго, зато концентрация смятения, боли и самоотречения, взлет трагического крыла судьбы Высоцкого возвращает внимание к величию и несметной пропасти духа этого человека.

Каждая из 128 минут хронометража ощущается, будто натянутый нерв. Высоцкий – в предынфарктном состоянии, но, наплевав на благоразумие, отправляется на гастроли в Узбекистан. Отправляется, прекрасно осознавая, что, может быть, сейчас он проживает последние дни своей жизни. Еще пару затяжек – и прощальный удар сердца грянет всесоюзным некрологом. Пугающая, восхищающая и покоряющая беспечность. Нет, он уже не держится за этот свет и с ироничной улыбкой обращается к любимым людям. И ветер, несущий холод у края небытия, так или иначе, проникает в воздух кинозала, вцепляясь в зрителя захватывающим чувством падения.

Атмосфера советского быта воссоздается режиссером точно по учебнику с предсказуемыми интерьерами квартир и гостиничных номеров и с как бы случайно лезущими в кадр лозунгами. Типичные граждане той страны представлены, впрочем, весьма трафаретно, да и мельком. Лишь гнетущая вязкая тоска в кабинетах КГБ ложится убедительным ощущением затхлой пыли. И от портретов чекистов веет тем же каменно холодным тленом. Главным антагонистом и магнитом зрительского презрения выступает номенклатурный до подкладки серого пиджака, белый, как червь режима, полковник госбезопасности в превосходном исполнении Андрея Смолякова. Сгущая в себе всю мерзость советского строя, он по сути один отвечает за понимание публикой того жесткого давления, которое чувствовал Высоцкий, живя в этой стране.

Первый канал и лично Костик Эрнест по части кастинга остаются в своем опостылевшем репертуаре. Маниакальная жажда продюсера тянуть в любой фильм узнаваемые физиономии достойна искреннего отвращения. Многочисленный оркестр второплановых актеров пестрит на телевизионные морды, и не то чтобы кто-то из них не справлялся с режиссерской задачей, просто нет ни одного сомнения, что будь в кадре менее растиражированные лицедеи, они бы все сделали ничуть не хуже. Но с настолько бессовестным и неоригинальным коммерческим расчетом не поспоришь. Ваня Ургант – это Ваня Ургант в любой роли. Хочется сказать, плохому актеру только «Актимель» мешает. Панин же заставляет восхищаться и даже забывать, что для него типаж безалаберного шута – это самоповтор, унаследованный в точности до миллиметра из «Свадьбы» Лунгина.

Откровений в фильме не случилось, мировоззрение не перевернулось. Образ Высоцкого был, как и ожидалось, исполнен беспримерным благородством, гамлетовским страданием и озорным юмором с Большого Каретного. Иные сцены распаляются пафосом, сюжетная развязка оборачивается «богом из машины», одновременно не слишком убедительно призывая надеяться на людей. Но все это не так важно, ибо фильм отправляет нас в путешествие по жизни рядом с Высоцкими и поразительно крепко окунает в биение неимоверной силы сердца, силы, с которой он, как колоссальная глыба духа, резонирует в современной российской культуре и не спешит выпускать ее из своего возвеличивающего влияния.