АНЕСТЕЗИЯ

КАФЕ «ПЛОТЬ» (CAFE FLESH)
1982, США, 80 мин.
Жанр: для взрослых, фантастика, драма, комедия
Режиссер: Френсис Делия, Марк С. Эспозито
В ролях: Эндрю Николс, Мишель Бауэр, Мари Шарп, Тантала Рэй

В кафе «Плоть» не забегают перекусить после работы, сюда не приходят по выходным с семьей, не читаю за столиками газеты, а если и потягивают дрянные коктейли из местного бара, то лишь облегчения ради: немного затуманить мозг, приглушить боль, размыть ее по краям. Сам воздух здесь – точно такой же дрянной коктейль, крепкая смесь телесных испарений и сигаретного дыма, туман, насыщенный похотью и отчаянием. Причудливые цветные тени, неоновые блики, искусанные до крови губы под черной помадой. Маленький темный мирок, надежно отрезанный от поцелованного Бомбой универсума круглой сейфовой дверью.

На сцене, как всегда – Макс Мелодраматик с его идиотскими шуточками, сардоническим смехом и вечным припевом: «Макс знает». О, да, он знает. Каких-нибудь пять лет назад этот прыщавый шут вкалывал на автомойке, кланялся в ноги за чаевые, чтобы к концу месяца накопить на визит в бордель эконом-класса. А потом приходили счета, и вожделенный трах откладывался до Рождества. Зато в этом новом мутирующем мире ему повезло. Он «позитив», представитель того мизерного процента выживших, для кого любая физическая близость – дружеское ли похлопывание по плечу, презрительный ли тычок во время ссоры, не говоря уж о чем-то более тесном – не грозит обернуться невыносимой болью. Порнобалет на невысоком подиуме, частое возбужденное дыхание: любить глазами и ушами – давно уже не метафора, это все, что у нас, «негативов», осталось… О, да, Макс знает. Он смотрит в зал и улыбается, чертов садист, смакуя наше нетерпение, предчувствуя наше разочарование, столь же неизбежное, как восход солнца после долгой ночи в кафе «Плоть». Глаза в глаза, плюс и минус.

Слухи о кафе не преувеличены, здешнее шоу стоит того, чтобы на него посмотреть, даже если ради этого придется топать пешком из Вайоминга. Для забывших, как «это» делается – жаркий хардкор, без уверток, ограничений и ханжества, энтузиазм неофитов, соки жизни, щедро расплескавшиеся по черному кружеву, по тающей в цветном сумраке коже, по темным смятым мехам. И вместе с тем – искусство: немного танца, немного скульптуры, немного театра, немного кино. Экспрессионизм: через внешние деформации проступает внутренняя, непоправимая. Сюрреалистический флер, превращающий краткие откровенные интерлюдии в нечто иное. Примерная домохозяйка извивается под крысолюдом на глазах у трех мрачных неандертальцев в слюнявчиках. Офис-леди занимается гимнастикой и балуется с гигантскими канцтоварами. Кривые стремятся вверх, в Техасе брызжет из земли нефть, деликатное причмокивание интимных поцелуев заглушено воем сирены и громким мужским смехом, похожим на рыдание. Земля взращивает руки, полураздетую пару обступает хищный лес, обнаженные женщины уподобляются столу, торшеру, вешалке. Любовно выстроенные сцены: одна перчатка белая, одна черная, изящная симметрия бедер. Дисгармоничная завораживающая музыка, тени, пульсация, дым… анестезия, милосердие.

Мазохизм, конечно, чистейший, концентрированный. Пусть зрелище и не из тех, что властно взывают к известному делу, пусть секс в нем не просто акт, а еще и красота, философия, загадка, насмешка. В каком-то смысле так даже хуже. Сочувствие, причастие без естественного завершения, без возможности хоть как-то облегчить свое страдание, свою жажду… не победительного оргазма, нет, не только его. Прошло всего пять лет. Земля все еще вертится, и громкие слова пока не вышли из обихода, но чего стоит любовь, когда нельзя спать в одной постели, нельзя просто держаться за руки, держаться друг за друга? Между нами стена, стекло, щель в мироздании, откуда тянет сквозняком одиночества. И не только похоть в устремленных на сцену глазах: вместе с похотью, над ней, в них тоска по теплу.

Татьяна Афанасенкова