МАМА! (MOTHER!)
2017, США, 121 мин.
Жанр: ужасы, драма, детектив
Режиссёр: Даррен Аронофски
В ролях: Дженнифер Лоуренс, Хавьер Бардем, Эд Харрис, Мишель Пфайффер, Донал Глисон, Брин Глисон



Для разрешения дилеммы «быть или казаться?» хороши любые средства, и радикальные в том числе. Несостоявшийся гуру андеграунда, энергичный адепт Каббалы и заслуженный эзотерик от авторского кино лет двенадцать желает быть. Венецианский свист в адрес интимного для Даррена Аронофски «Фонтана», вероятно, и спровоцировал более бескомпромиссные игры в Господа Бога. «Проповедовать с силой, страстью и напором», – очевидно, решил он. Ненадолго переключившись на личностные драмы выходящего в тираж рестлера и закомплексованной прима-балерины, нью-йоркский режиссёр продолжил поиски личного Грааля. И если блокбастерная специфика «Ноя» не смогла удовлетворить амбиции, то метафоричная «мама!» заслуживает нарекаться Евангелием от Даррена. Его прочтение шокирует, озадачивает, отвращает, но по-настоящему трогает. Издевательски дословное следование цитатам из священного писания стёрло границы между личными причудами и интеллектуальным эпатажем.

В затерянном на опушке безмятежного леса Эдеме супруги не ведали греха. Кроткая жена вела хозяйство и хлопотала по ремонту дома, экспрессивный муж пытался найти себя на кончике пера. Не жизнь, а благодать, не существование, а идиллия с нерешительно влезшими в кадр благами цивилизации. Вторжение пожилого Адама и распутной Евы нарушило покой, испортило порядок, а хаос открыл дорогу искушению. Супруги увидели злобу и ненависть, разочарование и обиду, жестокость и убийство. Разрушение мира оказалось долгим и мучительным, а его похороны – пышными и скандальными. И в этом мраке бесчестия зародилась жизнь – плод непорочного зачатия, последний шанс на всеобщее спасение. Во имя чего, и по заслугам ли? – ответ придёт позже, а доселе Творец Даррен упивается властью, превращая тихую обитель в Содом, Гоморру и Вавилон одновременно. Стены трещат от разврата, полы лопаются от звериного естества. Таков рукотворный ад, и в пожарище его суждено родиться мессии, к которому потянутся грешники.

Определив «маме!» подчеркнуто-провокационную сущность, Аронофски словно кричит Триеру: «Эй, Ларс! Я тоже смог». И снова проклятое «казаться» предательски вспыхивает в мозгу. Даррен не настолько плохой, как ему хочется. Пока. Что-то у него получилось, но отнюдь не «Антихрист» с Дженнифер Лоуренс на переднем плане. Расстраивает это самопровозглашённого пророка или нет, но в преклонении перед женщиной как прародительницей жизни он и ранее заподозрен не был, и последняя картина исключением не стала. Какой там культ? – это Триер, а до него Жулавски, достигал духовного оргазма от мучений, падающих на хрупкие плечи, членовредительства и эпической гибели. Датчанин убивал эстетски, с чувством извращённой гармонии и установлением гипнотической тишины. Аронофски другой, он сильнее в психологическом воздействии. Циничной рукой он выворачивает наизнанку душу героини и извлекает на свет неправедный всех внутренних демонов. После такой процедуры женщину обычно не узнать. Естественно, и Лоуренс совершенствуется от домашней тихони до яростной богородицы. В её аллегорическом портрете узнаются контуры природы – самой терпеливой матери на свете. С ней и Страшного суда дожидаться проще, и будет он ужаснее претенциозного заместителя в райских стенах.

Аронофски весьма убедительно превратил людей в свору алчных дикарей, рыщущих за пропитанием души и тела, но не показал, чем лучше толпы сам Бог, для роли которого потребовался Хавьер Бардем. Тщеславный, нарциссичный и надменный лицемер меньше всего воспринимается в качестве мудрейшего Отца, готового отдать за людские грехи собственного сына. Скорее, образ мужа невольной мадонны списан с Джона Кассаветиса из «Ребёнка Розмари», вплоть до одинаковой мимики, и в этом чувствуется дань уважения Полански. Как и пан Роман, Аронофски – пессимистичный режиссёр, он не церемонится с надеждой и без колебаний ломает психику, если это представляется ему как художнику порока необходимым. В желании снять «маму!» нарочито-отталкивающей, наплевав на все жанровые каноны и условности, чувствуется любовь к теоретической науке и чистому искусству, немного фанатичная. Руками своей героини Аронофски мешает химию с эзотерикой, сыпет символами, представляется обладателем высшего знания, но на поверку оно оказывается математической задачей вроде нахождения числа «пи».

Кунштюки режиссёра вызваны верой в безграничность своих возможностей. Наивная она или оправданная – время покажет. Для уроженца Бруклина остаётся всё меньше непокорённых вершин, но пока хватает тем, подходящих для собственных манифестов. Аронофски мало волнует судьба человечества, свой вердикт ему он давно вынес, а вот цикл смерти и последующего перерождения – другое дело. Если во что Даррен по-настоящему и верит, так это в исцеляющую силу искренней скорби. Вызываемыми ею жгучими слезами на истерзанном женском лице оплачивается пагубное пристрастие человека к разрушению всего вокруг себя. И осуждать за это бессмысленно – здесь режиссёр прав абсолютно. Лучше возглавить процесс, если не можешь остановить – в этом прослеживается хоть и ущербная, но логика. И поскольку сторонники у неё наверняка найдутся, то «мама!» пришла в этот мир не напрасно.

Александр Колесников

В кинотеатрах с 14 сентября