МЕРТВЕЦ (DEAD MAN)
1995, Германия-США-Япония, 121 мин.
Жанр: фэнтези, драма, вестерн
Режиссер: Джим Джармуш
В ролях: Джонни Депп, Гэри Фармер, Криспин Гловер, Лэнс Хенриксен, Майкл Уинкотт, Юджин Бирд


Вне сомнений, самая именитая работа Джима Джармуша стоит на фоне остальных его картин особняком. Для абсолютного большинства этот метафизический вестерн примечательней прочих фильмов, благодаря участию в нем Джонни Деппа, чей переход в высшую лигу актерского бомонда удивительным образом совпал с перерождением героя, воплощенного им в ленте. И куда меньшим по численности ценителям американского авторского кино вкупе с преданными поклонниками режиссера картина дорога не из-за радений будущего Джека Воробья. Вернее будет сказать, не только из-за них.

Джармуш сотворил диковинное для своего времени смешение никак не связанных ранее культурных и исторических форм. «Мертвец» – это насквозь пропитанная философией притча, скрывающаяся под маской вестерна, о кульминационных мгновениях жизни и об их неимоверном ценностном превосходстве над всем предшествующем путем.

Излюбленная манера режиссера – подавать мысль, основанную на цитировании литературных классиков, либо сотворенную его собственным сознанием, и на протяжении всего хронометража картины тщательно стараться опровергнуть ее. Обозначенная в писании мысль о непреложной эффективности стремительных решений истинного самурая противоречит действиям главного героя киноленты Джармуша «Пес-призрак: Путь самурая». Эпиграф к «Мертвецу», содержащий изречение французского поэта и художника Анри Мишо «Предпочтительнее не путешествовать с мертвецом», обретает в фильме альтернативу, больше похожую на несознательно запечатленную реальность, как проявляющийся на глазах случайный снимок с поляроида.

Долгие скитания центрального персонажа – Уильяма Блэйка – отождествляют загадочный переход из мира живых в мир мертвых, где Джармуш настойчиво делает акцент на том, что именно по дороге к смерти человек начинает жить по-настоящему. Потому как существование Блэйка до этого момента предстает перед зрителем монохромным биологическим процессом. Этот опыт сумрачного колорита был приобретен режиссером ранее в криминальной драме «Вне закона», трагикомедии «Более странно, чем в раю» и короткометражной трилогией «Кофе и сигареты». Отсутствие цвета оттесняет все ненужное от основных и важнейших элементов – искусно прописанных диалогов, которые сами колоризируют воображение зрителя, и неповторимой человеческой истории. Однако именно в «Мертвеце» этот прием стал не просто техническим решением, а полноценным элементом повествования, где в серых тонах закладывается представление смерти, таинственного и мрачного явления, где нет места ярким краскам. Только пробирающие гитарные мотивы, без лишней патетики и фальши. Чистейшая атмосфера чего-то мистического, умозрительного, каким может быть лишь сознание гения или настоящего безумца, между которыми, впрочем, не так много различий.

Жизнь героя чрезвычайно точно описывает начальная сцена, когда огромный состав, бесконечно долго идет до точки назначения. Блэйк молчит, он почти бездвижен, обреченно ожидая своей конечной станции. Вокруг меняются люди, но Уильям безучастен: он ожидает лишь завершения этого невыносимо длинного и тоскливого пути. Он едет оттуда, где никому не был нужен, туда, где его никто не ждёт.

Эта полная бесполезность Блэйка говорит о его совершенной неспособности жить среди людей, которые на на пороге двадцатого века уже обрели в личных чертах неприкрытую циничность и невозмутимое безразличие к кому-либо, кроме себя. Его вычурный клетчатый костюм подтверждает это.

Попав в чуждую для его духа и враждебную для его тела среду, Уильям, тем не менее, проявляет по-детски наивную натуру, оказав помощь незнакомке.

Следствием этого поступка стала первая «смерть» Блэйка, с которой, как это бы иронично ни прозвучало, началась его жизнь. Именно находясь на краю пропасти, одной ногой в могиле, он впервые полной грудью вдохнул запах жизни.

С другой стороны, возможно, герой действительно погиб именно в самом начале от пули ревнивого жениха встреченной им девушки, отец которого – влиятельный бизнесмен и просто злобная сволочь – отказался от предложенных Блэйком услуг бухгалтера. Словно в подтверждение этой догадки, зритель видит падающую звезду, что возможно символизирует душу Уильяма, покинувшую этот мир. Это так же объясняет и неторопливость путников в бегстве от наемников, когда главного героя находит таинственный индеец-полукровка по прозвищу Никто. С появлением этого персонажа сомнений, что Блэйк уже мертв, становится все меньше. Следуя данному предположению, проще воспринимаешь удивительную меткость и мастерство владения оружием вчерашнего бухгалтера. И как завершающий мазок мысленного полотна – мимолетное видение Никто («бестелесный» – Nobody – в дословном переводе), в котором вместо лица Блэйка призрачно появляется череп мертвеца. Но даже все это не дает полной уверенности в истинной задумке Джармуша. Любые рациональные попытки отличить реальность от мистических иллюзий заканчиваются фиаско, потому что режиссер разумно расставил акценты в тех местах, где главенствует лишь истязающее разум сомнение и нет никакой определенности.

Аллегорический смысл путешествия центрального персонажа усилен еще и тем, что он носит имя провидца и мистика конца восемнадцатого века. По всей сюжетной линии «Мертвеца» щедро рассыпаны отсылки к произведениям Блэйка. К примеру, Никто постоянно использует в своих фразах афоризмы из блэйковских произведений, которые не знающий о существовании своего тезки Уильям принимает за мудрые индейские изречения. Имя девушки позаимствовано из названия блэйковской «Книги Тэль», а афоризм «Стоячие воды таят отраву» и вовсе обретает материальный образ.

Сама отправная точка из нашего мира невольно наводит на ассоциации с мифами древней Греции, в коих многократно упоминается о загробном царстве Аида, в которое немногословный паромщик Харон переправляет через реку Стикс души усопших. В такой же путь отправляется Уильям Блэйк – чем дальше отходит от берегов каноэ, тем быстрее силы покидают его. Роль Харона же принимает на себя спутник Блэйка – Никто, которому уготовано еще раз появиться в творении Джармуша, но уже в образе Гермеса, инертного посланника в картине «Пес-призрак».

Символизм финала – блаженное ощущение сгорания в прощальном костре жизни, сопровождаемое болью, и следующее за ним перерождение в еще не остывшем пепле. «Мертвец» является вызовом, брошенным под мотив пленяющей поэзии смерти. Вызовом человека к неизбежности смерти и пути в ее объятия.

Егор Пичугов