ДЕНЬ ГНЕВА
1985, СССР, 84 мин.
Жанр: фантастика
Режиссёр: Суламбек Мамилов
В ролях: Юазас Будрайтис, Алексей Петренко, Анатолий Иванов, Гражина Байкштите



Если бы «Остров доктора Моро» и «Планету обезьян» снимали в Советском Союзе, человечество бы поработили разумные медведи. Или они всё-таки его поработили?

Название фильма отсылает к его финалу. День гнева – начало человеческого Армагеддона, заслуженного возмездия людей их потенциальным поработителям. Пускай последние сами были созданиями людей. Но, как и всякий Армагеддон, этот тоже выглядит не слишком правдоподобным.

С другой стороны в ныне исчезнувшей стране нереализованной утопии, антиутопия оказалась вполне уместной. На заре перестройки, фантастический фильм по рассказу Севера Гансовского действительно пугал ещё неискушенного советского зрителя, заставляя с трепетом в сердце и при мертвой тишине в кинотеатре следить за перипетиями сюжетной линии. Последующие события советской истории полностью оттенили воспоминание о вымышленном кошмаре не менее жуткими событиями реальности, хотя по интересному совпадению, последним монстром советского кинематографа – в снятом за месяц до распада СССР «Люми» Владимира Брагина – тоже окажется зверочеловек.

Хотя здесь есть отличия: люми – человек-волк, порождение мифа, хтонического прошлого; отарки из фильма Суламбека Мамилова – люди-медведи (люди ли?), предвестники не менее хтонического будущего. Вопрос, заключенный в скобки, становится главным вопросом фильма.

А начиналось все традиционно. Совершенно не наученные горьким опытом забугорных учёных, Уэллса и Буля, на те же грабли решили наступить забугорные учёные из фантазии советских фантастов (как и всякий советский фантастический фильм, «День гнева» хоть и снимался в Крыму, но сюжетная линия развивалась где-то на загнивающем Западе). В фантазиях писателя Севера Гансовского и режиссёра Суламбека Мамилова этот загнивающий Запад настолько загнил, что обогнал СССР по развитию биотехнологий и даже сумел благодаря гению изобретателя Фидлера наделить человеческим разумом медведей. Получившиеся существа – отарки – настолько очеловечились, что решили остальное, немедвежье (пока ещё) человечество покорить. В конце-то концов, чем они хуже? И умнее тем более… «А действительно – чем?», – этот вопрос отарки задают людям, а конкретно – журналисту Бетли и леснику Меллеру (роль которого прекрасно удалась Алексею Петренко), в одиночестве противостоящим им в захваченном экспериментальном заповеднике, а последние, в свою очередь, пытаются решить его между собой. «Если отарки лучше людей понимают геометрию, неужели из-за этого их нельзя уничтожать?», «Не в разуме дело, человеком просто нужно быть человеком…»

В отличие от зверей доктора Моро, которых тяготила человечность и которые желали вернуться в животное состояние, или обезьян Пьера Буля, отвоевывающих право на собственную, отдельную от людей цивилизацию, отарки полны решимости доказать, что они в большей и лучшей степени люди, чем сами люди. Картина изобилует цитатами, взывающими к размышлениям современников. Так среди немногочисленных современных зрителей «Дня гнева» нашлись защитник отарков, подчёркивающие, что сюжет Гансовского-Мамилова продолжает линию произведений о встрече человека с неведомым.

В контексте этой встречи, именно люди ведут себя вполне предсказуемо – пытаются это неведомое уничтожить. На страхе перед неведомым активно играет и сам режиссёр: любопытно, что, несмотря на вроде бы тривиально-медвежью внешность, отарки так и не попадают в объектив операторской камеры. Вместо них зритель будет видеть зловещие силуэты, рёв и… голоса. Тот самый «грамофонный голос», описанный в рассказе Гансовского, блестяще передан в экранизации и является, пожалуй, самым сильным в ленте бу-эффектом. Действующим в общем контексте страха перед столкновением с неизвестным.

Хотя не только в желании уничтожить неведомое, можно винить людей из фильма. Фермеры, живущие в захваченном отарками заповеднике, в своей коллективной трусости боятся объединиться против медведей-медвежатников, несмотря на то, что обладают несомненным преимуществом (из-за лап отарки не могут пользоваться огнестрельным оружием). А местный криминальный элемент идёт на прямое сотрудничество с отарками, предательски помогая им в реализации захватнических планов. Чем такое человечество лучше отарков (тем более, что последние реально умнее)? Заслуживает ли такое человечество спасения?

В конце концов Меллеру и Бетли удается подвигнуть фермеров на восстание, но сами они погибают в ловушке отарков. День гнева начинается ценой жизни героев. При этом в своём пессимизме фильм пошёл дальше рассказа: финальный эпизод реализует то, что в новелле было только предсмертной галлюцинацией Бетли. Отарки уже среди нас. Они стремились превратиться в людей, и они превратились в людей. Теперь наши ведущие ученые – это отарки. Даже гениальный Фидлер, предлагающий истинно тоталитарную идею – искоренить чувства во имя обуздания агрессивности отарков и… усовершенствования остального человечества. Вот только он коварно умалчивает, что агрессия отарков происходит как раз из их неограниченного совестью разума. Уж лучше чувственно-гулящий разгильдяй Шариков, чем лес косолапых (и злых) гениев. Их уничтожение – это уже не вопрос сохранения человечества, а вопрос сохранения человечности.

Минули годы, и как нас сегодня убеждает сериал 2x2 «Атомный лес» после краха человечества, разумные медведи могут стать не такими уж плохими хозяевами планеты. Поговорка «Медведи – плохие соседи» с ними не оправдывается. Только, опять же, при условии сохранения этими медведями чувственности (а романтики, сентиментальности, эмпатии, дури – всего этого в «Атомном лесу» в избытке). Чистый интеллект животного ничуть не лучше искусственного интеллекта, чаще всего – в фантастических лентах – опасного и агрессивного.

Но остался ли нереализованным в настоящем замысел отарков? В обществе, где медведь является почётным зверем-символом, а национальный рационализм, противопоставляемый мнимой иррациональности, произрастает разрушительными действиями. Одна только нехватка финансовых средств сдерживает пыл учёных-испытателей, но и нового Дня гнева ждать тоже не приходится. Потому неплохо сейчас вновь обратиться к рассказу Гансовского и фильму Мамилова. Конечно, антиутопии будут актуальны всегда, но современность «Дня гнева» в том, что эта история напоминает об опасности пренебрежения вечным вопросом о природе человечности на понятном нам языке. А мы рассказываем о «Дне гнева», чтобы сохранить его посыл, его гуманистическое предостережение потомкам – одним словом, чтобы помнили.

Сергей Фоменко