О том, что получается, когда психоаналитик до смерти устаёт слушать кушеточные истории своих пациентов и, внезапно схватившись за ножницы, начинает… монтировать новое кино из старых пленок.

ДЖЕЙ РОЗЕНБЛАТТ И ЕГО ТВОРЧЕСТВО

Подумали о другом – тогда вам к психоаналитику. Не подумали – тогда вас ждёт рассказ о творчестве бывшего психоаналитика и мастера короткого метра Джея Розенблатта.

Ни для кого не секрет, что в России набирают моду сеансы психоанализа. Конечно же, с его пресловутым лежанием на кушетках. С задушевными разговорами о проблемах с родителями от немолодых, как правило, людей, уже самих ставших родителями. С томиками Фрейда на прилавках сексшопов и одновременных постингах ВК о том, что «Фрейд мертв, всё гораздо сложнее». Одним словом вся эта красота, о которой мы узнавали из западных кинофильмов – мода, которая – и это тоже не секрет – на Западе постепенно проходит.

Да, психоаналитики продержались несколько дольше, чем предполагал Томас Пинчон, предрекавший, что их вытеснят стоматологи (ибо высокооплачиваемому стоматологу современный американский клиент всегда рассказывает больше, чем психоаналитику). Тем не менее, волна иронического отношения, затопившая эту сферу, говорит всё же о серьёзном кризисе. К тому же, если удар иронии, несомненно, был чувствительным, то самоирония оказалась смертельной. Многие бывшие психоаналитики, иронично оценившие возможности своей профессии, обратились к новым занятиям, чем самым неожиданным образом открыли перед пониманием человеческой психологии новые горизонты и поставили новые вопросы.

Так в своей автобиографической чёрной комедии «Я – сексуальный маньяк» (2005) независимый американо-иранский режиссёр Кавех Зейхеди отчаянно пытается вылечиться от сексуальной зависимости как раз у одного такого психоаналитика. Которого в фильме играет настоящий психоаналитик и необыкновенный режиссёр Джей Розенблатт.

Этот удивительный мастер короткого метра (из почти тридцати картин режиссёра редкая работа перешагивает 30-минутный рубеж, а чаще ему достаточно и меньшего времени) начинал с магистерской степени по психологии консультирования, но вскоре решил заглянуть «за обратную сторону кушетки» (по выражению другого популярного психоаналитика Гэри Смолла, даже назвавшего так некогда свою книгу). Для этих целей Розенблатт перебрался из Нью-Йорка в Сан-Франциско, где познакомился с местной богемой, в том числе с упомянутым Зейхеди. Нет, вылечить его от сексуальной зависимости Розенблатту так и не удалось (иранец остался парнем исключительно горячим и о своих сексуальных похождениях по сей день снимает фестивальные документалки), но зато бывший врач закончил Институт искусств.

Наибольшее впечатление здесь на него произвели работы скандального панк-художника Брюса Коннера, в частности создававшего коллажи-нарезки из голливудских картин, высмеивавшие Голливуд. А также творчество нашей соотечественницы – советского режиссёра 20-х годов Эсфирь Шуб, сумевшей из обрывков старых лент составлять новые увлекательные фильмы о революции 1917 года. Фактически эти два имени указали Джею Розенблату на его метод, а позже пришла и тема, когда будущий режиссёр перебирал найденные на помойке обрывки кинопленки. Из подобных обрывков на протяжении всей последующей карьеры, Розенблатт будет составлять удивительнейшие видеоколлажи. В них сочетаются отрывки из самых разных фильмов, причем отрывки взаимозаменяемые; контекст задаёт накладываемая Розенблаттом озвучка.

Смелым дебютом, представившим такой «модус операнди» Розенблатта в 1996 году стал 21-минутный «The Smell of Burning Ants» («Запах горящих муравьев», 1994) – «глубокая и исключительно тревожная работа», по выражению критика «Лос-Анджелес Таймс». Короткометражка исследует излюбленную психоаналитиками проблему взросления мальчиков, а точнее ситуацию, в которой жесткое требование к детям «быть мужиками» может превратить мальчика в будущего эмоционального инвалида. Розенблатт комментирует кадры детских игр и развлечений, безобидных, на первый взгляд, чтобы показать тёмную сторону многих ритуалов взросления, где ключевую роль играют страх, сила и стыд. В частности в детских драках или в наблюдении за жизнедеятельностью муравейника под увеличительным стеклом (которая часто у детей перерастает в сожжение муравьев при помощи того же стекла) проявляются общие разрушительные установки, которые могут сказаться во взрослой жизни. Где запах горящих муравьев порой оказывается тревожным и неизбывным воспоминанием детства. Розенблатт тщательно работает, чтобы рассказать конкретную историю об одном мальчике через изображения десятков мальчиков, вырезанных из разных роликов. Тем самым он создает обобщённый исторический факт о детстве и его особенностях.

Конечно, проблемы есть не только у мальчиков. В следующей ленте «Period Piece» («Критические дни», 1996) – в новых нарезках, в том числе взятых из психоаналитических картин (вот она насмешка над бывшей профессией!), уже не мальчики, а дамы в широком возрастном охвате – от 8 до 80 лет – рассказывают о своём первом столкновении с менструацией. С юмором и не только. Это нелепо, но во многих семьях проблемы менструации по-прежнему находятся под строгим табу и даже не обсуждаются наедине. Болезненность переживаний самих детей в дальнейшем обращается в незнание будущих матерей, как помочь справиться с аналогичной проблемой уже их дочерям. Справится без того, чтобы тащить их к психоаналитику или – помянем «Кэрри» Стивена Кинга – к священнику.

«King of the Jews» («Король евреев», 2000) – нарезка из голливудских фильмов библейской тематики, образовательных школьных картин 1950-х и религиозных зарисовок показывает формирование в детском сознании христианского антисемитизма, а, говоря проще, страха маленьких американских детей перед «теми самыми» евреями, которые когда-то взяли и распяли Иисуса! А значит и от их современников ждать можно всего! Заметим, что евреи фильм оценили так, что Розенблатт и сегодня остаётся председателем Фестиваля Еврейских Фильмов в Сан-Франциско.

Тематически очень близкие – «The Darkness of Day» («Затмение дня», 2009) и «Phantom Limb» [«Фантомная конечность» / «Призрачный край», 2005). 28-минутная медитация на тему ведущего к самоубийству одиночества и 21-минутная зарисовка о том, как можно справиться с потерей. В основе обоих – глубоко личные истории: записи читающего голоса друга режиссёра, который покончил с собой в 1990 году и его личные воспоминания о смерти младшего 7-летнего брата, боль родителей и личная боль. Оба посыла растворяются в тематически близких историях: о покончившей с собой одновременно пожилой паре, о подростке из Японии, прыгнувшем в вулкан (и тем породившем тысячу подражаний) с одной стороны, с другой – обрывки интервью владельца кладбища, пациента с фантомной конечностью и человека, написавшего книгу о жизни после смерти. Напоминание о непостоянстве жизни и просьба подойти к этому серьёзно, а в случае её насильственного завершения – с пониманием и состраданием.

В настоящее время Розенблатт остаётся верен своей традиции, продолжая исследовать непростой мир человеческих взаимоотношений, в частности описывая поведение трёх находящихся в заключении женщин – «The Claustrum» («Ограда», 2014), заслуженно поминая эпоху цветного фото «The Kodachrome Elegies» [«Элегия Кодака», 2015) или рассказывая о самом любимом – сеансах психоанализа с элементами гипноза: «When You Awake» (Когда вы пробуждаетесь», 2016) – наборе сцен поведения людей, находящихся под гипнозом.

Однако вершиной творчества режиссёра (и чуть ли не единственной его работой, обсуждаемой в России) остаются получасовые «Human Remains» («Человеческие останки», 1998), вдохновлённые сатирическими фотомонтажами Гитлера 30-х от Джона Харфилда, но до боли напоминающие «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма. Тем более что в данном коллаже компанию немецкому диктатору составили Сталин, Муссолини, Мао и Франко, образовав не только зарисовку о, разумеется, банальной природе зла, но и приглашение противостоять ему. В фильме ни разу не упомянуты жертвы означенных персон (голоса, которых, по выражению критика Билла Николса, витают в ауре фильма): картина сосредоточена на деталях повседневного быта тиранов, на достаточно приземлённых откровениях самих диктаторов (каждый из которых озвучивался отдельным актёром на родном языке). Да, рассказы в «Человеческих останках», хоть и имеющие некоторое документальное подтверждение, во многом повторяют те же самые кушеточные истории, которые Розенблатт часто слушал будучи психоаналитиком.

Товарищ Сталин по секрету поведает как ему, грузину, удобнее было пить русскую водку (записывайте: смешать с грузинским вином). Гитлер, который помимо нацизма практиковал вегетарианство, расскажет о своём ежедневном рационе, из которого пришлось исключить любимые в юности эклеры и куриный суп («трупный чай», по выражению непризнанного художника) – после этого как-то неудивительно, что Адольф всегда был на взводе. О идеологически верной необходимости личной нечистоплотности поведает глава Китая, на самом деле видивший в процедуре подтирания после посещения туалета, нечто опасное и буржуазное. Ничего путного не сказал всегда серьёзный Франко. А больше всех порадует Муссолини: всегда импозантный, обаятельный и ретивый итальянец расскажет как нравиться девушкам. Нет, для этого вовсе не обязательно (и недостаточно!) быть итальянским дуче. Секрет в другом: пользуйтесь одеколоном почаще, мужики! И они (не только итальянки) будут у ваших ног.

Весь этот набор банальностей не только и не столько описывает природу зла, сколько говорит о том, что человеческого осталось в этом зле, в этих державных, по блестящему выражению российского критика фильма Дмитрия Буныгина, «тирано-заврах». А между монологами тиранов повторяется одна сцена – рабочий ковыряет лопатой золу. Что это: останки жертв диктаторов? Или того, что осталось от самих диктаторов на фоне неумолимого движения истории? Наконец, здесь может скрываться и насмешка режиссёра над изысками собственной профессии: познать всю глубину человеческой души психоанализу так до конца не удалось.

«Человеческие останки» можно считать своеобразным завершением многих психоаналитических экзерсисов прославленных психоаналитиков, оттачивавших на тиранах свое мастерство. От американо-немецкого психоаналитика-социолога «новых левых» Эриха Фромма, «нашедшего» несексуальный садизм (и такой бывает) у Сталина, а потом некрофилию и целый букет половых расстройств у Гитлера. До британского психиатра-министра Дэвида Оуэна, с трудом отыскавшего признаки тяжелой депрессии у Муссолини, маниакально-депрессивного психоза у Мао и с профессиональной горечью сетовавшего, что у большинства великих тиранов очевидных душевных заболеваний… нет. Психоаналитик часто проецирует на пациентов свои фантазии, когда не может найти ничего, удовлетворяющего его взглядам. Тем более, когда и искать-то нечего. В «Человеческих останках» это показано буквально.

Таким образом, и в режиссуре Розенблатт остался по-своему психоаналитиком, променявшим кушетку на видеонарезку, чтобы остаться коллекционером болезненных точек поры детства, взросления и социальных вопросов. Таким же «психоаналитиком» предстает перед нами режиссёр и на экране, в своей единственной в жизни роли играя обескураживающего психоаналитика в комедии Кавеха Зейхеди. Играя в данном случае вымышленного героя, но, возможно, самого себя.

Но всё-таки хочется отдать должное его наследию: даже беглый разбор творчества Джея Розенблатта показывает невероятную силу искусства, способного превратить в свое произведение бессвязные кусочки пленки и увидеть в таких обрывках точечный срез современного общества. Слишком сложный для однозначного психоаналитического прочтения, но требующий своего взгляда и пристального внимания.

Сергей Фоменко