ФЕЯ
2020, Россия, 152 мин.
Жанр: драма, фантастика, триллер
Режиссёр: Анна Меликян
В ролях: Константин Хабенский, Ингеборга Дапкунайте, Никита Еленев, Екатерина Агеева, Александра Дишдишян, Тинатин Далакишвили, Мария Шалаева




Славянские националисты, избивающие приезжих печенегов в закутках московских проулков. Акция эко-активистов, во время которой залитые кровью идеалисты надрывно скандируют «Права животных – права человека!». Зритель, начинающий задумываться над столь странным сочетанием авторской мысли, возникающей уже на первых минутах действия. Затем в кадр въезжает Хабенский в роли случайного и необязательного спасителя одной из демонстранток. Девушка забирается на заднее сиденье его автомобиля, мелет языком без остановки, всё время улыбается и несёт чушь. Где-то рядом с ней удивлённо молчит дочь главного героя (она же дочь режиссёра). Как оказывается, молчание девочки – концепт, как и все происходящие в дальнейшем события, представляющие диковатую смесь из мук творчества, культурного наследия Андрея Рублёва, духовной чистоты и много чего ещё.

Анна Меликян пытается с помпой закончить свою идейную трилогию, начатую в 2007 году «Русалкой», продолженную в 2014-м «Звездой» и теперь завершаемую «Феей». В центре внимания каждого из фильмов – жители столичного мегаполиса (кто-то приезжий, кто-то коренной) и, как не трудно догадаться по названиям, основным катализатором событий непременно служит девушка с нестандартным мышлением. Здесь в роли такой движущей силы выступает та самая нежданная попутчица Таня, врывающаяся в жизнь главного героя, которая начинает стремительно трещать по швам. Успешный разработчик видеоигр Евгений Войгин будет вынужден отринуть собственное эго и обрести себя, на фоне творческих и производственных мук внезапно получив воодушевляющий заряд одухотворённости. По крайней мере, так себе это представляет сама режиссёрка, пытающаяся укорить современное российское общество за попрание культурной самобытности, религиозную отрешённость и моральный дисбаланс. В качестве рефрена авторской мысли выбирается творчество Андрея Рублёва, возникающее внезапно, но постепенно завладевающее внутренним миром героя, смешивающее современное культурное поветрие с православными мотивами и верой в высшие силы.

Религия здесь спрятана в позолоченных куполах храмов, в неоновых крестах ночных клубов, в виртуальном погружении в прошлые жизни. Надевай очки виртуальной реальности и почувствуй духовное перерождение, ведь другой мир давно уже на расстоянии клика. Однако взгляд Меликян больше похож на взгляд латентной атеистки, холодный и равнодушный, считающий, что за болтологией можно скрыть недостаток метафизики, а за лубочным символизмом – зашоренность взглядов. С упоением и вниманием к ненужным вещам (даже лотку с курицей в холодильнике уделяется своё мгновение) она конструирует собственную (ир)реальность, изредка – остроумную, рифмующую регрессивный гипноз с юзанием VR-шлема, но чаще пребывающую в плоскости наивного нарратива и разрубленных гордиевых узлов. За всё время своего творчества режиссёрка так и не научилась работать со штампами, а точнее различать и перефразировать их на собственный лад. Она словно самонадеянная выпускница, копирующая в свою работу первые ссылки, выдаваемые интернет-поисковиком, и практически не пытающаяся переосмыслить полученную информацию.

Сюжет «Феи» в промежутках между поисками, изысканиями, столкновениями и сомнениями своих героев старательно сыплет википедийными фактами, увлекается неймдроппингом и постоянно оборачивается на предыдущие части условной трилогии. Активистка Таня неуловимо похожа повадками на Машу из «Звезды», дочь главного героя молчит, как и Алиса из «Русалки», актрисы из прошлых фильмов регулярно появляются на экране, а в конце обязательно найдётся место мотивам жертвенности. Однако собирание на экране знакомых лиц (и собирательность новых образов) больше похоже на скудность творческого чутья, и это ироничным образом роднит саму Меликян с героем Хабенского. «Мыльное» пространство фильма лишено чёткости мысли, а эскапистские порывы сценария безуспешно пытаются вывести саму историю на условный метауровень, который оказывается недостижим по причине всепоглощающей претенциозности.

Рублёв косплеит Христа, Хабенский косплеит Рублёва, Меликян косплеит сама себя. Главного героя постоянно пытаются превратить в персонажа местечковой игры – «приклеивают» камеру GoPro и временами следуют за ним по пятам. Но эта «прилипчивость» не несёт нужного эффекта, если только целью не были ненужный шум и суета. Войгин со временем начинает выступать экскурсоводом по принуждению, таким же нудным, как и весь фильм, объясняющим то, что и так очевидно и недоговаривающим то, чего и так нет. Культурный код в «Фее» становится сродни вирусу, разрушающему картину изнутри. Вкрадчивое побуквенное разжёвывание метафор и аллюзий посреди авторских иллюзий утомляет, внимание к необязательным деталям разрежает гнетущую атмосферу, лишает повествование плотности и ёмкости. В конце Меликян забывается – всё затмевает наивная мело- и просто драма без каких-либо обещаний, ведь другого способа достичь катарсиса режиссёрка не знает. Любовь сталкивается со смертью, зритель – с трудностями перевода с авторского языка и топорностью его визуализации на экране. Если депутат – то Дапкунайте, если бездомный щенок – то корги, если финальный аккорд, то со словами «пойдём, пожрём». Конечно, не знаменитый «fuck» у Кубрика, но в пространстве фильма, видимо, что-то близкое.

Кирилл Банницин

---

Евгений Войгов богат, успешен и очень раздражён. Богат и успешен – потому что является создателем одной из самых популярных виртуальных игр. А для дурного расположения духа есть целых две причины. Первая, по имени Маша, сидит рядом с ним на переднем сиденье и вызывающе молчит в знак протеста против развода родителей. Евгений развёлся с женой уже довольно давно, но подростковое упрямство дочери, с которой приходится проводить два дня в неделю, регулярно напоминает ему о том, что совсем не всё в этом мире подчиняется его воле и контролю. А вторая причина только что ввалилась к нему в машину, запачкала искусственной кровью дорогую обивку и теперь ни на секунду не закрывает рот. Войгов уже знает, что зовут девушку Татьяной, она подающая надежды модель и актриса, но сейчас ей срочно нужно скрыться от полицейских, которые отчего-то не пришли в восторг, увидев в центре Москвы несанкционированную акцию в защиту животных. С этой неожиданной встречи жизнь Евгения сама собой начинает двигаться в совершенно непредсказуемом направлении, и теперь каждое знакомство может оказаться судьбоносным, любое сказанное слово – пророческим, а запутавшийся в картах и сигналах навигатор становится, ни много ни мало, провидением божьим.

«Фея» заявлена как завершение условной авторской трилогии, начатой в 2007 году «Русалкой» и продолженной семь лет спустя «Звездой». История о молодой девушке, не похожей на остальных и призванной изменить своим появлением чью-то судьбу, могла бы получить новое, третье по счёту прочтение, однако, Анна Меликян не сумела абстрагироваться от уже написанных и сыгранных сценариев. «Русалка» подкупала удивительным созвучием знаменитой андерсеновской сказки, взятой за основу, с современным миром общества потребления, которому чужды какие-либо чувства и эмоции. «Звезда» представляла собой своеобразное наивное искусство, в котором простота транслируемых идей удачно камуфлировалась обаянием авторского подхода. Новый фильм пытается взять всё лучшее из предыдущих, но однажды сработавшие приёмы при повторном использовании выглядят пошло, а старание режиссёра поговорить о многом и разном делает её детище похожей на интернет-страничку без адблока. Всё сверкает, переливается, всплывающие окна наползают друг на друга, иногда мелькают знакомые образы, но сосредоточиться решительно не на чем, содержание погребено под тоннами шелухи.

Здесь находится место проблеме отцов и детей, разговорам о перерождении и скрытых талантах, рассуждениям о знаках судьбы и ответственности за случайную провокацию эффекта бабочки, подростковому бунтарству и теме взросления, вопросам веры, месту искусства в современном мире, и перечислять можно ещё долго, но практически ни одна из сюжетных линий не доводится до логического конца. Персонажи появляются и исчезают на неопределённое время, в промежутках придумывая себе обиды из ниоткуда и отчаянно пестуя их в попытках раздуть из крошечной мухи откормленного слона. Но правдоподобности происходящему на экране это не добавляет, а атмосфера современной сказки, присутствующая в двух предыдущих фильмах трилогии, теряется за фоновым шумом режиссёрских идей, существующих в виде набросков и незаконченных обрывков чего-то большего, на что не хватило времени, сил, а то и таланта.

Откровенная сюжетная избыточность плана содержания успешно компенсируется беспомощностью плана выражения. Меликян беззастенчиво копирует сама себя, меняя Цыганова на Хабенского, молчащую главную героиню на героиню второстепенную, и чуть подрихтовывая говорящие рекламные слоганы, перешедшие в «Фею» из «Русалки», для которой они были позаимствованы, кажется, ещё у Брайана де Пальмы. И Ингеборге Дапкунайте уже однажды многозначительно молчала в камеру в антологии «Про любовь», и успешный бизнесмен уже страдал от комплекса бога, и домашние животные спасали персонажей от одиночества. Но замену золотой рыбки на щенка сложно считать творческой удачей, а ничего большего автор не демонстрирует. Забавно, но даже потенциально удачные ходы пропадают втуне, так что появление в картине Марии Шалаевой и Тинатин Далакишвили остаётся всего-навсего неудачным оммажем, а аллюзии на «Андрея Рублёва» – неуместными цитатами.

Убийственная серьёзность, с которой Меликян излагает прописные истины в изъезженных сюжетах не позволяет подозревать её в самоиронии, так что «Фея» выглядит не логичным завершением трилогии, а своеобразным актом творческого самоудовлетворения режиссёра. Актом, окончившимся, в итоге, ничем.

Анастасия Ивахнова

В Сети с 30 апреля