Почему «Нечто» и «Бегущий по лезвию» не стали хитами в своё время, но сейчас считаются шедеврами? Пытаемся разобраться и понять какой год оказался важнейшим для кинофантастики.


Будущее ярче, чем когда-либо. Возможно, самые крутые режиссёры недалёкого прошлого с этим согласятся, ведь именно в их время идея кино стала величайшим и наиболее эффективным мифопоэтическим средством. Творческая среда, способная генерировать бесконечные горизонты сознания, показала людям вчерашнего дня завтра – как радужное, так и пессимистичное. При этом, что иронично, с точки зрения ценностей и культурных норм, характеризовавших то, вчерашнее «настоящее». Поэтому неудивительно, фильмы стали инструментом предупреждения и формирования сознания идентичности целого поколения киноманов, а возможно, и людей в целом. Доктор Эммет Браун полагал, что пространственно-временной континуум наиболее податлив в 1985-м. С кино всё проще – ключевой датой для фантастики в кинематографе оказался роковой 1982-й.

В начале 80-х произошёл крах идеи «Нового Голливуда» – «золотой век», балансирующий на уважительной преемственности прошлого и стремлениях к инновациям, стал выдыхаться. Последним плодом этого кинематографического древа стал, наверное, «Апокалипсис сегодня» Копполы (1979), а дальше тенденции к провалу наблюдались у всех выдающихся режиссёров: открыл список неудачников заболевший «звёздной болезнью» Майкл Чимино с «Вратами рая» в 1980-м. В том же году у Metro Goldwyn Mayer начались финансовые проблемы. Как и во время любого другого переломного периода, начало 80-х охарактеризовалась и текучестью кадров.

А конец 1981-го и весь 1982-й можно объявить эпохой научной фантастики – наследие произведений, вышедших в то время, оказало огромное влияние на массовое кино. Речь шла как о суперкассовых, так и о нишевых проектах: «Болотная тварь» Уэса Крэйвена и «Угроза исчезновения видов» Алана Рудольфа перемежались с «Конаном-варваром», «Троном», сиквелом «Звёздного пути» и «Тёмным кристаллом» Джима Хенсона. Что дальше? А дальше было только лучше. Вторая глава саги о Безумном Максе, оказавшаяся ошеломляющим успехом и более захватывающей, чем первый фильм. Дэвид Кроненберг дал жизнь новому жанру «кроненберговщины», посвящённому исследованию человека в постоянно меняющемся мерзком окружении – «Сканеры» и «Видеодром».

Но это цветочки. Ягодки были в июне 1982-го, когда с разницей в несколько дней в американский прокат вышли «Инопланетянин» Спилберга, «Нечто» Джона Карпентера и «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта. Беспрецедентный успех ленты Спилберга (663 миллиона долларов сборов в мире при бюджете в 10,5 миллионов – и это без учёта «загробной жизни» в лице видеокассет и мерчандайза!) привёл к тому, что студия Universal Pictures наглухо разбила конкурентов – «Нечто» и «Бегущий по лезвию» были признаны кассовыми провалами. Карпентеру вообще пришлось нелегко: его имя вычеркнули из возможных постановщиков «Воспламеняющей взглядом». При этом «Нечто» заработало огромное количество поклонников. Что до «Бегущего по лезвию»… что ж, эту непростую историю знают все – в 1993-м ленту признали достойной включения в Национальный реестр фильмов США. За год до вхождения туда же «Инопланетянина», что иронично.

В чём же причина? Причины, которые привели к провалу на момент выхода и к полной переоценке в будущем, довольно интересны. Предпосылки к этому расположены на разных социологических и культурных уровнях: от экономики и традиций до политики и уровня развития технологий.

Первым фактором, сыгравшем решающую роль в «посмертном» успехе фильмов, был рынок домашнего видео. Формат VHS не только увеличил распространение кинокартин, но и вызвал к ним интерес у людей, которые по каким-то причинам не смогли посмотреть их в кинотеатрах. Отнюдь не многие фильмы оказались столь же оригинальными как «Бегущий по лезвию» и «Нечто»: сплав научной фантастики с нео-нуаром в первом и с хоррором – во втором. Чтобы быть справедливым о влиянии первого на кинематограф, просто вспомните безрадостный город будущего в любом фильме после «Бегущего»; они почти идентичны: «Робокоп» (1984), «Судья Дредд» (1995), «Разрушитель» (1993), даже «Супербратья Марио» (1993) и т.п. А тенденция адаптаций произведений Филиппа К. Дика? От «Вспомнить всё» (1990) до «Особого мнения» (2002) и даже немного трэшовый НФ-хоррор «Крикуны» (1995) – все они появились благодаря успеху творения Скотта. Эстетическое влияние «Бегущего…» можно заметить в «Бразилии» (1985) и «12 обезьянах» (1995) Гиллиама, в «Матрице» Вачовски. Мотивы биомеханики стали ключевым для японского киберпанка: речь не о «Призраке в доспехах», а о чём-то менее мейнстримном, вроде «Тэцуо, железного человека» (1989) Цукамото. А «Видоизменённый углерод» от Netflix? Список можно продолжать. Что касается «Нечто» его глубокое культурное наследие почтили и Дж.Дж. Абрамс, и Гильермо дель Торо, и Нил Бломкамп, и многие другие.

Интересно, что и «Нечто», и «Бегущий по лезвию» не получили критического одобрения. В этом случае это был совсем не визионерский шаг кинокритиков, которые встретили картины холодно и отстранённо. В дополнении к безжалостной конкуренции с «Инопланетянином» и «Бегущего…», и «Нечто» хорошенько пропесочили в прессе и на ТВ. Маститый кинокритик Роджер Эберт назвал ленту Карпентера «поверхностной и неправдоподобной», а фильм Скотта – «сильнее озабоченным созданием кинематографических миров, чем хорошей истории». Чего говорить о менее известных критиках, громогласно обзывающих будущие культовые ленты унылыми, серыми, непродуманными.

Возможно, причина сего недостатка человеческого внимания крылась в том, что обе картины показывали альтернативное отрицательное будущее. Подкреплённый яркими и оптимистичными месседжами и образами «Инопланетянин» сумел утвердиться, не предав душу эпохи пост-нового Голливуда. В нём объединилось кинематографические прошлое и настоящее, при этом от творческих рисков Спилберг ушёл как можно дальше. «Нечто» и «Бегущий» же были открыты для интерпретаций. Добродушный спилберговский инопланетянин был другом, в то время как «Нечто» продолжал демонизацию образа пришельца, развивая идеи «Вторжения похитителей тел» и «Чужого». В конце 1970-х в американском обществе царил пессимизм, а выборы Рейгана в 1981-м дали атмосферу надежды. Мягкий и добродушный «Инопланетянин» стал вероятным представителем тематики для самоутверждения и отсутствия конфликта (реального или воображаемого), чтобы изгнать старые американские страхи. Всяко лучше мрачного Лос-Анджелеса, населённого мрачными недочеловеками и управляемого корпорациями.

Несмотря на вышесказанное, 1980-е для США ознаменовали оптимистичное десятилетие: войны в Корее и Вьетнаме позади, начинается экономический бум Рейгана, неолиберализм, а «красного врага» уже не воспринимали всерьёз. Подобная почва дала плоды в секторе поп-культуры: становление MTV, Майкла Джексона и Мадонны, эру красочных аркад и приставок, неоновую эстетику, экстравагантную моду (да, «Бегущий по лезвию» и это предвосхитил). Футуризм творения Скотта и фатализм «Нечто» не смогли охватить первые явления этого духа, которые слишком медленно проникали в разумы американских обывателей. Честно говоря, этот процесс продолжается, наверное, и по сей день: такие произведения как «Очень странные дела» и «Первому игроку приготовиться» опираются на пресловутые повествовательные структуры и атмосферу.

Итак, вот как шедевры Ридли Скотта и Джона Карпентера, подвергшиеся критике и порицанию, со временем проявили себя как пионеры кинематографического облика и культурного ожидания. Пускай они были не слишком гармонично адаптированы к своему времени, в конечном итоге этим картинам удалось утвердить себя в качестве концептуальной конструкции, более пригодной для использования в творчестве третьего тысячелетия, причём настолько, что ремейки-продолжения не заставили себя ждать. Наверное, следует констатировать, что любой фильм отражает время, в которое он был снят. А вот великие фильмы выходят за временные рамки. Время само гонится за ними.

Егор Рябцев