Сказать, что новый Аллен порадовал – не сказать ничего. Наглядный пример, когда количество переходит в качество. Старик не унывает и, разменяв восьмой десяток лет, работает в бешеном темпе «по фильму в год», к тому же в последнее десятилетие до одури полюбил старую Европу, променяв на нее даже столь любимый Нью-Йорк. В какой-то мере в этом идея его нового фильма, который претендует на статус самой приятной эмоции 2011 киногода.

Главный герой, успешный голливудский сценарист, решив круто изменить траекторию своего творческого полета, перебирается в Париж искать вдохновение для своего романа и помечтать про Золотой век. И пусть у него в жизни уже давно все налажено, а его борзо написанные сценарии пользуются успехом на студиях Голливуда, он вдруг чувствует острую потребность подышать другим воздухом и просто устал создавать безликих персонажей.

Сюжет фильма исполнен в фантастическом ключе в стиле «Назад в будущее», герой попадает в эпоху своих грез. Для этого достаточно сесть в полночь на старый Пежо и завалиться прямиком в гущу богемы, где балом правят Скотт Фитцджеральд с женой, Эрнест Хемингуэй, Пабло Пикассо, Сальвадор Дали, Луис Бунюэль, а вечеринки устраивают в честь Жана Кокто. Прямиком в ночную жизнь, где события и люди молниеносно сменяют друг друга, а попутные автомобили готовы подвезти слегка ошеломленного пассажира в одно из заведений, в которых творится история искусства прошлого столетия, а легендарные личности переживают вполне приземленные людские драмы.

Можно предположить, что это очень личный фильм для самого Аллена, который своеобразно начинает подбивать итоги своей длинной и насыщенной жизни. В таком возрасте воспоминания о былых годах занимают все больше места в собственных мыслях, а Вуди Аллен, который был современником Феллини и Бергмана с присущей ему иронией старого еврея разделывается с собственной ностальгией. В его ностальгию запросто влюбиться, а еще больший соблазн назвать ее лучшим от старика за последние пять, десять, двадцать лет.

Аллен признается в любви к искусству, но его скорее интересует не само искусство, сколько люди в искусстве, они ему гораздо интереснее, чем все их великие творения. Да и про Париж так еще никто не рассказывал. Нет, безусловно, мы уже видели парижскую богему, и железного Эйфеля, и эти тесные улочки, мы видели этот город днем, ночью, в ч/б, в цвете, мы видели его немым, мы видели его в крови, и в средние века, и во время чумы да каким угодно. И нам не открывают его заново, а просто дают возможность пережить легкую влюбленность вместе с 75-летним нью-йоркским гидом, вдруг слегка затерявшегося на парижской брусчатке. Париж он итак уже воспетый тысячами произведений, поэтому сказать о нем что-то новое попросту невозможно. Можно лишь восхищаться, повторяя и повторяясь, но не боятся при этом прослыть плагиатором, главное оставаться искренним.

Париж в «Полночи…» нужно рассматривать скорее как символ, все же по большому счету он не сосредотачивается на конкретных местах, а лишь порождает какие-то образы, воссоздавая дух того утерянного между двумя мировыми войнами времени, которое, казалось бы и не существовало в этом безумном столетии.

Несложно заметить и то, что Вуди переосмысливает себя любимого. В «Пурпурной розе Каира» героиня Мии Ферроу уже попадала в столь желанный мир по ту сторону экрана и также делала своей нелегкий выбор. Но последнее в чем можно обвинить старика, так это в самоповторах. Главная мысль, словно по Гегелю, начатая Алленом где-то в 80-ых, или даже в 50-ых, в момент создания его любимой комедии – «Белого шейха» Феллини – возвращается во второй декаде 2000-ых на принципиально новом уровне, приближая автора к личной Истине, а благодарного зрителя к чувству тихого восторга.