ПОБЕГ В ТЮРЬМУ

ПРОРОК (UN PROPHET)
Жанр: драма, криминал
2009, Франция-Италия, 154 мин.
Режиссер: Жак Одиар
В ролях: Тахар Рахим, Нильс Ареструп, Адель Беншериф, Хайсем Якуби

ОЦЕНКА: 4,5

Перманентно грязное небо в серых плитах туч сквозь мозаику тюремных решеток. На небе, кажется, объявили комендантский час и выключили солнце... Он, как К. из «Процесса», даже не вполне понимает, за что его осудили. По воле провидения или просто попался под руку Всевышнему, в его, Всевышнего, не лучшие дни? За затянутым колючей проволокой клочком страны, некогда провозгласившей своим девизом «свободу, равенство, братство», помятые, небритые лица всех национальностей, глядя на которые, в голову, откровенно говоря, скорее приходит слово «рожи» или что-то совсем уж нецензурное. Грязь, мусор, выщербленные, избитые, испещренные за столетия мостовые. Старая, как морщинами расчерченная округами Франция, издыхающая, кровью выблевывающая сама себя...

Нуаров больше нет. Нуары больше не делают. Мрачные криминальные драмы почти что сняли с производства чуть позже, и со времен «Криминального чтива», ироничного реквиема по гангста-муви, снимать кино про «реальных пацанов» с серьезным лицом в большинстве случаев стало как-то абсурдно. Но когда на экране за-шуганный арабский паренек, бритвой, пронесенной в камеру под языком, перерезает горло заказанному корсиканской мафией человеку, в горле перехватывает уже у зрителя. Фильм как затаившийся зверь в напряжении выжидал минут 20, прежде чем вцепиться и не отпускать до самого финала. Становится понятным ажиотаж критиков, провозгласивших Одиара летописцем своего времени и именующих его то «новым Мельвилем», то «французким Скорсезе».

Вот от этого и надо танцевать. Ведь, как и у известного своим занудным пер-фекционизмом Скорсезе или дотошного к деталям Мельвиля, «Пророк» состоит из мелочей, он буквально дышит ими. Свернутая аккуратным квадратиком 50-фран-ковая купюра, дорожный указатель, черные кожаные куртки вкупе с белыми поношенными кроссовками, кровь, стекающая по подбородку, - в глазах режиссера все приобретает характер знаков, символов, признаков божественного провидения. Фильм, снятый во всех традициях старых криминальных драм, тем не менее, кино новое по идеям, новым актуальным проблемам и способам их решений. Одиар даже не режиссер, он не снимает кино. Он, как мясник или жрец, снимает с реальности кожу, потрошит ее, под микроскопом разглядывая мельчайшие прожилки, нервные клетки, нейронные цепи, угадывает в их очертаниях то жертвоприношение, то искупление, то пришествие нового мессии.

Контекст фильма позволяет говорить на разные темы, начиная от линии становления характера - своеобразной «Как закалялась сталь» в палпикшевой французской версии, заканчивая известным социальным вопросом о том, как судебная и тюремная системы перемалывают и пропускают граждан через себя, выпуская из-за решетки более опасными преступниками, чем они были до нее. Единственное, о чем и говорить не стоит, так это о том, что «Пророк» - фильм-предупреждение западной цивилизации, и Одиара печалит, что знамя мельвилев-ского хладнокровного убийцы в белых перчатках и с фанатичным следованием ритуалу, подхватил полуграмотный, слегка аутичный с виду арабский отщепенец, действующий скорее по обстановке, чем по принципам, провозглашая тем самым новый миропорядок. В утиль, без сантиментов, отправляется последний признак времени - пятидесятифранковая купюра с портретом Экзюпери, ненужная в объединенной Европе, давным-давно перешедшей на евро. Неожиданно контрастирующий с мрачностью всего действа, конец «Пророка» не позволяет говорить о том, что Одиар жалеет о временах «зеленой травы» и аристократичных преступников с самурайскими идеалами. Еще по его «Читай по губам», где откинувшийся с зоны маргинал и офисная серая мышка тоже по-своему ответили на вопрос - твари они дрожащие или право имеют, стало понятно, что режиссер сочувствует изгоям и, похоже, больше любит живых людей, чем отжившие ритуалы и догмы. Ведь он понимает не только природу кино, но и просто природу. Он знает, что зеленая трава все равно пробивается через кровь после бойни, а превращение заваленных трупами ландшафтов в пейзажи Моне и Ренуара - процесс циклический и, надо сказать, закономерный.

Айна Курманова