УТОМЛЕННЫЕ СОЛНЦЕМ 2: ПРЕДСТОЯНИЕ
Жанр: драма, военный
2010, Россия-Германия-Франция, 180 мин.
Режиссер: Никита Михалков
В ролях: Никита Михалков, Олег Меньшиков, Надежда Михалкова, Виктория Толстоганова, Владимир Ильин, Дмитрий Дюжев, Андрей Панин, Михаил Ефремов, Александр Пашутин, Валентин Гафт

ОЦЕНКА: 2

Самый дорогой отечественный долгострой Никиты Сергеевича Михалкова наконец-то завершен. «Утомленные солнцем-2: Предстояние» (а также «Цитадель») – свершившаяся (для кого-то, увы) реальность. И теперь надо придумать, как с ней жить. Сказать, что Михалков снял плохое кино нельзя. Потому что назвать фильмом то, что в итоге получилось у сына автора советского гимна, невозможно. В чем-то Никита Сергеевич уверенно держит марку (опять же, увы, это слишком короткие эпизоды), в чем-то проваливается (это по большому счету, весь фильм).

Набрав практически всех известных российских актеров, и большинству раздав реплики типа «кушать подано», Михалков делает так, чтобы никто из них не мог затмить как его могучую персону, так и родную дочку Надю (чья филигранная игра сводится лишь к хлопанью густыми ресницами и череде бесконечных неадекватных происходящему действу вопросов – типа как пройти в библиотеку в три часа ночи). С момента событий предыдущего фильма проходит пять лет, начинается война, а семья, столь нежно любимая Никитой Сергеевичем, распадается по злой воли советских энкавэдэшников. Надя, стремительно повзрослевшая за это время с семи лет сразу до восемнадцати, трудится на фронте санитаркой, а доблестный комдив Котов добывает прощения у Родины тяжелыми буднями в штрафбате.

Председатель союза кинематографистов на экране выглядит как настоящий герой одной простенькой попсовой песни, в которой поется, что настоящий русский парень в огне не горит и в воде не тонет. Все обстоятельства, происходящие в кадре, самым прямым образом подтверждают правильность этого утверждения. Посудите сами, танк, от души проехавшийся в одном из эпизодов по Котову не причиняет последнему никакого вреда, а постоянно появляющиеся, и, несомненно, по чьей-то злой воле мессершмитты, поливающие смертоносным огнем землю, каким-то чудом, раз за разом промахиваются по легендарному комдиву. Таким же прекрасным образом, нетронутой остается дочка Котова Надя (этот статус девушки приобретает двойной скабрезный смысл, если вспомнить, какого прозвища удостаивается юная пионерка от матерой бабы в середине ленты). Ради такой прекрасной экранной пары, Михалков даже не жалеет родного сына, заставив его героя после немецкой танковой атаки беспомощно смотреть в небо с оторванными конечностями и стелящимися по земле внутренностями.

Дополнительную интригу в долгожданное воссоединение семьи Котовых добавляет инфернальный герой Олега Меньшикова, для того, чтобы достать комдива, буквально восставший с того света. Похожий одновременно на мрачных отрицательных персонажей американский нуаров и гадских злодеев из вестернов Серджио Леоне, Митя Арсентьев Меньшикова, безусловно, ангел смерти, посланный сатаной (в данном случае И.В. Сталиным) с целью уничтожения героического Котова. Чтобы противостоять адским силам, Михалков снаряжает самого себя же (не смейтесь, «УС-2» временами отчетливо напоминают «Терминатора») двумя мощными орудиями – титановой рукой с острыми, как бритвы когтями, как у Железного человека и Росомахи, и православной верой. О том, насколько сильно второе можно судить из эпизода, где дочь комдива крестит мину с благодарностью за то, что она не взорвалась при транспортировке единственно выжившей Нади после неожиданной атаки немецких «валькирий» с человеческой задницей на острие. Железная и безмозглая мина, под чарами православных мантр, тут же взрывает лодку безбожных чекистов, случайно проплывающих по огромной реке. Глупые люди, они должны были знать, как прокололись на аналогичной теме немецкие вояки, вознамерившиеся преследовать Колчака на минном поле, предварительно не помолившись.

Михалков, кажется, намеренно нагружает свой фильм такими искусственными и неестественными эпизодами, стараясь максимально разрушить исторический контекст. В принципе, Никите Сергеевичу вряд ли интересно создавать фильм о войне, так как это может помешать Михалкову реализовать свою первоочередную задачу, то есть снять фильм о себе любимом. В этом плане Михалков одного поля ягода с Квентином Тарантино, чьи недавние «Бесславные ублюдки» работали примерно по такому же принципу. Распадаясь на небольшие мало связанные между собой эпизоды (у Кью Ти, к слову, некоторые из них были просто гениальными), кино Михалкова превращается в винегрет. Тарантино с детской непосредственностью «расстреливает» Гитлера, а Михалков при помощи старого доброго трюка с тортом самолично пытается разобраться с еще одним тираном. Такой вот постмодернизм по-русски, с немецкими танками под парусами, летающими гипсовыми бюстами Сталина и финальным стриптизом девственницы, символизирующим беззащитность человека перед силами вселенского зла.

Возможно, понимая ту неестественность, которая может получиться у кино, которое о чем угодно, но только не о войне, Михалков намеренно упирает на излишний физиологизм. Если убитый немцами воин или мирный житель, то обязательно с вывернутыми на изнанку кишками, если обгоревший танкист, то будьте покойны, он будет похож на тщательно прожаренную на костре подошву от ботинка. При этом если убрать все грубые намеки режиссера, то ужасов войны не останется совсем. А останутся лишь модельно-дизайнерские планы, да обильно матерящийся в кадре комдив Котов.

В довершение ко всему творящемуся на экране безобразию, Михалков добавляет метафор, которые похоже будут «правильно» считываться всеми зрителями, коих не дай бог, занесет в кинотеатр. В этом творчество Никиты Сергеевича мало чем отличается от кинематографа поздних Анджея Вайды и Кшиштофа Занусси, похоже, позабывших, что когда-то их кино привлекало зрителя больше художественными приемами и режиссерскими находками, нежели политическими высказываниями в угоду времени. У Михалкова, держащего нос по ветру, в кадре навстречу вражеским танкам непременно выбегает грузин, за что сердобольный немец сначала угощает его шоколадкой, а потом раздавливает медленно движущейся махиной. Мол, бежишь куда-то, а сам не знаешь, к кому. Pure, pure boy. Вместо птички-невелички из «12» на экране постоянно порхает желтая бабочка, очевидно новый фетиш режиссера. А на свалку времени вылетает ставшая со временем ненужная атрибутика – в одном из эпизодов Михалков с неистовством отгоняет мохнатого шмеля, а потом цинично одним росчерком сценарного пера уничтожает табор цыган.

В конце концов, режиссер приводит свою неровную, теряющуюся во временно-пространственных лабиринтах живописную православную фреску к простому выводу о том, что семья превыше всего, а животворящий крест способен спасти от любых напастий. Самое натуральное житие святого, прости Господи, Никиты Михалкова.