АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС (ALICE IN WONDERLAND)
Жанр: фэнтези, приключения, семейный
2010, США, 108 мин.
Режиссер: Тим Бертон
В ролях: Миа Вашиковска, Джонни Депп, Хелена Бонем Картер, Энн Хэтэуэй, Криспин Гловер, Мэтт Лукас, Стивен Фрай, Майкл Шин, Алан Рикман

---

НЕОБЫЧНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТИМА В СТРАНЕ ВЗРОСЛЫХ

Каждый более-менее знакомый с творчеством главного сказочника мирового кино без излишних объяснений понимал, что Бертону чуть ли не на роду было написано рано или поздно снять экранизацию книги одного из главных чудаков XIX века. Формально детская книга на самом деле была полна кучей аллюзий на вполне взрослые темы, которые были заложены многочисленными пластами в тексте произведения. И поэтому за время, прошедшее с ее создания, «Алиса…» успела стать откровением для многих поколений повзрослевших детей. Именно таким большим ребенком мы всегда считали Тима. Тим, работая на диснеевской студии, мог дурашливо снять детскую сказку про собачьего Франкенштейна, которую из-за излишней мрачности побоялись пускать даже в ограниченный прокат. Он же сделал мрачную зарисовку про мальчика Винсента, плененного собственными же мыслями. Бертон первый, кто по настоящему вдохнул искру жизни в комикс-экранизации. И только он мог с неподкупным восхищением признаться в любви к творчеству худшего режиссера всех времен. Список можно продолжать, вспомнив снегопад из «Эдварда руки-ножницы», бесшабашный стеб «Марс атакует!», могильную эстетику «Кошмара перед Рождеством» и «Трупа невесты» и со слезами на глазах (после смерти обоих родителей) сделанную «Крупную рыбу». Сила Тима во взрослом и серьезном мире была как раз в его детскости и непосредственности, с которой он приступал к каждому последующему своему творению. Он не пускал в свой, выращенный в тусклом пригороде мир взрослые законы. В мир, где можно беззаботно что-то чертить в тетрадке, смотреть днями напролет ужастики по телевизору, и, сбежав со школы, окунуться в прохладную атмосферу ближайшего кинотеатра. Сила Тима в его слабости, а секрет успешности в нежелании его достижения.

Но пришел 2010 год, и герои Бертона вдруг повзрослели. Мальчика Винсента вылечили лекари-мозгоправы, Эдварда Руки-ножницы наконец-то социализировали, Эда Вуда-младшего окончательно освистали за его бездарность, ну а весельчака Джокера уже пару лет как сделали, вдруг, драматическим персонажем. Характерно, и то, что Алиса после детского страшного и увлекательного сна (страх и приключения всегда в отличной пропорции были соединены в мире Бертона) проснулась взрослой. Но хуже всего – она проснулась скучной. Это, наверное, худший приговор герою Тима. Чудаковатые, да; инфантильные – порой; фрики – несомненно. Но чтобы скучные – это никогда! Первые опасения начали посещать еще задолго до премьеры, но тогда их даже вслух не хотелось произносить. И если изменения классического сюжета сильно не пугали (это ведь старый добрый Тимур – он не подведет), то бюджет и крепкие студийные объятия уже озадачивали. И ведь сталкивался уже Бертон при съемках «Планеты обезьян» с диктатом студийных боссов и ведь зарекался же вроде не брать на себя огромную финансовую ответственность, но, похоже, успех «Чарли и шоколадной фабрики» (также экранизация культового детского произведения), где также был большой бюджет и неплохие кассовые сборы, вскружила голову. Впрочем, там сюжет не перекраивался, студийные боссы сильно не мешали, а благословение на экранизацию режиссеру лично дали родственники автора оригинала. Персонажи там, при всей сладкости картинки, были канонично бертоновские, да и декорации делались с помощью ручного труда (еще одна особенность всех его фильмов) без терабайтов спецэффектов и модного нынче 3D.

И хоть, на первый взгляд, в «Алисе…» все по форме также чудно и ладненько, как и раньше, с первых же минут чувствуется искусственность этого мира. Так и видишь за кадром вместо привычных работников, строящих декорации в натуральную величину, компьютерное бюро и инженеров, пялящихся в монитор в процессе создания очередного крутого спецэффекта. Еще один момент, который сильно заметен поклонникам режиссера, это плоскость, порой даже карикатурность персонажей. Не секрет, что каждый главный герой каждой предыдущей его картины нес в себе нотки автобиографичности. Этот цикл, начавшись еще с мрачного мечтателя Винсента, шел вплоть до последних фильмов, в которых несложно было рассмотреть сказочника со странной прической, познающего своим собственным методом семейные ценности. Здесь же даже главные талисманы режиссера – хороший друг Джонни и верная жена Хелена ушли в какие-то крайности. Депп потерялся в кривляньях, а Картер потеряла себя в излишней эксцентрике. Есть, конечно, шикарная сцена чаепития в начале фильма, когда, кажется, что еще немного, и история развернется и потечет в ожидаемом изначально немного абсурдном и черноюморном ключе. Но чуда, увы, не происходит. Да и не так часто оно бывает там, где замешаны девятизначные суммы.

Сюжет предсказуем и вовсе не потому, что фабула произведения Кэрролла всем известна. Сценарист Линда Вулвертон никогда не славилась многослойными сценарными сооружениями с кучей подтекстов, вместо этого создавала сюжеты для милых семейных мультфильмов. В итоге логика и математика Кэрролла поместили в двухмерные плоские координаты, почему-то посчитав, что эффект 3D возместит образовавшийся вакуум смыслового рельефа.

И вот тут не может не вспомниться еще один постановщик, в свое время обращавшийся к материалу англичанина. Ян Шванкмайер, знаменитый чешский экспериментатор, известный свой нетривиальной анимацией, еще в 1988 году, совместив мультипликационные методы с живой актерской игрой, переосмыслил, как настоящий творец, это многогранное произведение. Мир Кэрролла тогда, казалось бы, будучи вывернутым наизнанку, именно в таком состоянии явился наиболее органичной формой кинотекста.

«Алису…» версии 2010 года даже не хочется раскладывать на технические элементы, как и в любом голливудском блокбастере вылизанные до гламурного блеска. Также не хочется ругать Дэнни Эльфмена, композиции которого пафосны как никогда раньше в сотрудничестве с Бертоном. В фильме напрочь отсутствует все то, что всегда было ценно в творчестве Тима: ни тебе ноток готической романтики, ни наслаждения темной стороной жизни, ни извечного противостояния приличному обществу, ни знаменитого черного юмора. А если это где-то и проскакивает, то в каких-то жутко диетических дозах, выступая только раздражителем, но никак не полноценным блюдом. И это притом, что все эти мрачности всегда были до одурения оптимистичны по своей природе, а детская аудитория, которую сложно обмануть, всегда с восхищением смотрела на это громыхание костьми, сверкание черепами и приключения фриков разных мастей. Полюбят ли дети новую «Алису…», покажет время, но главный вопрос в том, полюбит ли сам создатель свое творение? Обычно Тиму, по его словам, надо около трех лет, чтобы полюбить собственное произведение. Интересно будет послушать его года так через четыре, когда не надо будет ходить по дурацким телешоу и давать интервью глянцевым изданиям, занимаясь промоутерством диснеевского продукта, под которым он по нелепой случайности поставил свою подпись. Тим всегда был честен со своими поклонниками, чему свидетельством хотя бы регулярно переиздаваемая книга его интервью с Марком Солсбери, а поэтому хотелось бы со временем получить такие же честные ответы на вопросы, возникшие после 4 марта 2010 года, а ему самому остается лишь пожелать обратно провалиться в ту кроличью нору, в которой ему было так комфортно все предыдущие годы. А взрослый мир… Да ну его, Тим, неужели оно тебе, в самом деле, надо?

НЕ ПЛАЧЬ, АЛИСА, ТЫ СТАЛА ВЗРОСЛОЙ

Что если, взрослея и теряя окончательно ребенка внутри себя, человек переживает своеобразную смерть? Что становится с любимыми образами и игрушками, когда они попадают в огромный темный сундук, пылящийся на чердаке в самых глубинных недрах памяти? Можно ли все это доставать в нужный момент, но уже, будучи безвозвратно далеким от тихой и беззаботной гавани под названием Детство?

Тим Бертон, казалось, всю жизнь ждал того момента, когда с помощью соответствующих технологий получится экранизировать свою любимую сказку о девочке, через узкую кроличью нору попавшую в перевернутый с ног на голову мир, полный абсурда и сюрреализма. Мистификатор, фокусник и сказочник от кинематографа Тим не стал сюжетно копировать опыт своих предшественников, предпочтя сконцентрироваться больше на главной героине, чем на окружающем ее мире страны чудес. Его «Алиса» в итоге вышла совсем непохожей на ту, ставшую классической диснеевскую версию 1951 года, что завоевала любовь многих поклонников оригинальной книги Льюиса Кэрролла. Но вот парадокс, именно старая вольная экранизация, намалеванная чуть поблекшими от времени красками, оказалась куда ближе к творению английского математика, нежели новая, испещренная кислотно-яркой палитрой разухабистой технологии performance capture (ранее ее отрабатывал Земекис в своем «Беовульфе»). В споре двух поколений Диснея, верх убедительно взяло старое, когда созданием мультфильмов занимались еще художники, а не офисные служащие.

Американский визионер, умудрявшийся много раз избегать загребущих диснеевских сетей (режиссера в свое время с треском выгоняли со студии после хулиганских, но очаровательных в своей непосредственности и гениальности проектов «Франкенвинни» или «Труп невесты»), на этот раз крепко влип. Его художественное высказывание чуть в итоге не потонуло под карамельными, гладко отполированными и уютными (т.е. приемлемыми и понятными для мейнстримного зрителя) выводами, транслируемыми в каждом диснеевском проекте. В чем точно нельзя упрекнуть Бертона, так это в подборе персонажей. Полубезумный кролик, с азартом швыряющий по сторонам чашки, дикий, но симпатичный шляпник, свихнувшийся от передозировки ртутью, две сестры королевы одна другой краше: белая Мирана – хиппи-некромантка с блуждающей на губах полудикой улыбкой, и красная Ирацебета – с непомерно раздутой головой и таким же раздутым эгоцентризмом, или гусеница Абсолем, всем видом и поведением напоминающая одного из завсегдатаев китайских опиумных курилен. Но вот беда, все они практически бесследно растворились в ядовитой кислотно-щелочной среде спецэффектов и идейной простоте, которая, как известно, бывает хуже воровства.

Бертон, в свое время начинавший с мрачных киноманских историй о шизофрениках, отщепенцах и эскапистах, со временем довольно быстро ассимилировался в неприветливой для людей его круга голливудской среде. Уже начиная с конца 90-х (исключая, пожалуй, личную «Крупную рыбу» и «Труп невесты»), режиссер выдавал дорогостоящие голливудские проекты, в которых декораторские умения Тима начисто подавили его способности рассказывать камерные истории безумия, выполненные настолько в минималистичной манере, что порой куцая форма просто разваливалась от хлещущего из нее содержания. Это было видно даже по эволюции персонажей. Если раньше бертоновские фрики попадали в окружающий мир, который неприветливо отталкивал их, то теперь вполне нормальные персонажи наоборот оказывались среди безумцев. Так случилось и в «Алисе».

Практичная, расчетливая и умная девушка, лишь делающая вид того, что еще верит в какие-то чудеса, выглядит белой вороной в окружающем ее обществе лишь потому, что оно само по себе безлико. В параллельном же мире Алиса отличается от его обитателей тем, что частичка сумасбродства была ею безнадежно утрачена со времен первого визита. Слишком самостоятельная для инфантильного богатого общества викторианской эпохи и слишком циничная для мира чудес. Чужая там и тут. И это не удивительно. Потому что бертоновская Алиса давно выросла из абсурдных сказок про белых кроликов и чересчур улыбчивых котов. Она повзрослела и забыла свои детские причуды. Неслучайно один из обитателей подземелья (Бертон пользуется термином «Underland», а не привычным «Wonderland») в удивлении восклицает – «Ужель та самая Алиса?» Не та, совсем уже не та, только и остается ответить вопрошающему. Все сюрреалистические образы, проходящие сквозь сознание девушки, воспринимаются ею как сон, увиденный в далеком детстве. Вся история обновленной Алисы, это история окончательного и бесповоротного взросления. Страшные и не совсем адекватные с виду персонажи Бармаглот, Брандашмыг, Чеширский кот, Абсолем, Труляля и Траляля – лишь старые забытые когда-то образы, вызывающие смутные и нечеткие воспоминания. Гусеница, превратившаяся в бабочку, прекрасная иллюстрация метаморфоз, случившихся с героиней.

Но вместе с Алисой, похоже, меняется и сам Бертон. Бывший нонкоформист, благополучно избавившийся от приставки «нон» и превратившийся в расчетливого маркетолога. Излюбленные мотивы творчества все же еле заметным пунктиром проскальзывают в новой картине режиссера. Помимо ярких второстепенных персонажей, здесь можно увидеть революционные призывы к свержению авторитарных систем, яростную схватку двух политических систем или галлюциногенные сны детей поколения цветов об эпохе свободы и ЛСД. Или, например образы, придуманные еще первыми иллюстраторами книги Льюиса Кэрролла. Но все это Тим повторяет больше по старой памяти. По привычке. Или, что еще хуже, разыгрывает как крупную козырную карту в погоне за глубиной повествования, которого, к сожалению, нет и в помине.

Бертон повзрослел, как автор, но в нашем мире взросление подразумевает больше под собой социализацию, отказ от детских мечтаний и превращение идеалов в конвертируемую валюту. Может поэтому творческий брат-близнец Тима Терри Гиллиам, в 2005 году снявший свой вариант «Алисы», оказался куда в более выигрышной позиции, рассказав историю мистического зазеркалья с точки зрения ребенка. Которому свойственно видеть прячущихся посреди нас монстров и чудовищ куда отчетливее и яснее, чем взрослому, рискующему вообще ничего не заметить. Однако, пожалуй, самый главный нонсенс заключается в том, что даже взрослый и расчетливый Бертон все же милее всяких коламбусов и ноланов. Пускай дорогие сердцам зрителей скелеты, монстры и чудаки до сих пор бесхозно валяются в сундуке, в надежде на то, что бывший хозяин все же вспомнит о них. Ведь если когда-то от дряхлеющего Диснея отделился озорной и юный Пиксар, то возможно скоро и Бертон воскресит своих питомцев, и старые игрушки переживут своеобразный ренессанс. Если в это не верить, то можно нечаянно погубить ребенка в себе. Чего, конечно крайне бы не хотелось.

Вот тогда черно-белые образы безликих тридэшных спецэффектов снова превратятся в двухмерную цветную картинку, заставляющую оживать в памяти то, что казалось безвозвратно ушедшим. Чистой воды фрейдизм, правда, переложенный на мотив полузабытой детской песенки про неразумных устриц.