ПЕПЕЛЬНИЦА ДЛЯ ФЕНИКСА

Кэндзи хочет умереть. Но его отговаривать бесполезно. «Жизнь не так плоха, всё наладится!» У Кэндзи своя философия, и смерть для него не решение всех проблем и не избавление от душевной боли. Смерть даёт отдохновение. В душной бетонной коробке она избавляет от мирских сует, погружает в смертный сон, а после сна можно начать жизнь с нового листа. По сути, вот он — книжный синопсис о фильме про флегматика, мечтающего, чтобы его нашли в белых тапках.

Ратанаруанг очень настойчиво пытается доказать, что видит смерть по-особенному. Каким добряком показал себя в «Фан Бар Караоке» и каким Тарантиной обернулся в «Смешной истории о 6 и 9». И образ приставленного к голове пистолета долго ещё не выветривался из светлой головушки тайского модерниста, принимая самые разные изображения и символизируя никогда не похожие детали бытовой жизни. У Ратанаруанга есть практически всё: ум, талант, моднявые очки и страшная тайская фамилия. Он — главный представитель новой волны тайского кинематографа, о котором многие и не слышали-то. И самобытность мальчика, научившегося держать камеру и снимать то, что хочется, чётко очертила рамки жанровых позиций. Однако чёрная комедия потихоньку умирает в сердце Ратанаруанга. Юмор и драма всё больше зависят друг от друга, а жестокость начинает прятаться за статичной съёмкой стен, небосвода или пейзажей каменных и не очень джунглей.

Первым делом мужчина, увидевший висящего под потолком счастливца не обзванивает скорые и полиции, не пытается снять его с петли, и даже не обращает внимание на лежащую в дверях без сознания девушку, а просто снимает с ноги белый тапок. Комфорт для души главного героя диктуется привыканием к своему вечному терминальному поведению, которое со временем начинает фокусироваться на других. Сбежавший от якудзы в Бангкок японец меньше всего похож на бандита. Да даже просто на человека, способного дать сдачи. Молчаливый, замкнутый, он напоминает обычного японского школьника в первой серии какого-нибудь глупого аниме. А тяга к самоубийству добавляет ему модернового колорита нации трудоголиков и волов. Трудности перевода — это сотни тайских книг на полках библиотеки и квартира без единой пепельницы для брата. И как ни иронично, именно человек, жаждущий смерти, умеет выживать лучше всех. Реинкарнация — вековая традиция с призом любительских симпатий, но смерть для Кэндзи становится хорошей подругой, которая уберегает от врагов и не позволяет этому скромному мужчине умереть раньше времени, подобно бесконечно дающему осечки револьверу во втором Пункте Назначения. Вокруг него курят, кажется все, и пепельницей с одинаковой эффективностью служат и стаканы и тарелки с рисом. По сути и сам Кэндзи уже давно лежит горсткой пепла в своей квартире и ждёт возрождения подобно Фениксу, вот только нет повода пробуждаться от расслабляющего сна.

Последняя жизнь во вселенной пытается удержаться на детской сказке о ящерице, проснувшейся в один день самой последней ящерицей на планете. Она говорит: «Лучше быть в окружении врагов, чем быть в одиночестве». Но банальная история о том, как понадобились друг другу два потерянных человека, преисполнена не рефлексией от пустых комнат и чужой одежды в шкафу. В этой обязанной быть тяжёлой драме о потере близких людей адепт чёрной комедии Ратанаруанг переживает свой моральный пубертат, показывая, что не является ни одним из тех режиссёров, кто способен снимать кино только на одну тему, ни одним из тех, кто способен снимать всё. Два героя — Кэндзи и Ной — сломлены своими трагедиями навсегда. Они — взрослые люди, переживающие сложный период своей жизни. Но когда они вместе, то ведут себя как школьники. Неловкий смех и простейшие подколки с толчком в плечо, простейшие обиды… Последняя жизнь наполнена каким-то странным, очень мягким и воздушным юмором, с драматическим отблеском от выдающейся минималистичной игры композитора, который за весь фильм раза два нажал на клавишу пианино и был таков. А постоянный оператор Кар-Вая Кристофер Дойл скромно отворачивался от героев, через статику бездушных пейзажей передавая внутренние царства Кэндзи и Ной.

Фильмы Ратанаруанга эволюционируют вместе с самим режиссёром. В них всё ещё важную роль продолжает играть аудиоучитель иностранного языка, а главный посыл приобретает логику, только если разуметь о нём раз десять, а то и двадцать. И каждый раз чёрный юмор умирает в них, чтобы возродиться в финале из пепла в квартире, где так и не появилось ни одной пепельницы.

Никита Глухов