ДЮНКЕРК (DUNKIRK)
2017, Великобритания-Нидерланды-Франция-США, 106 мин.
Жанр: военный, исторический
Режиссёр: Кристофер Нолан
В ролях: Гарри Стайлс, Финн Уайтхед, Том Глинн-Карни, Джек Лауден, Барри Кеоган, Том Харди, Киллиан Мёрфи, Марк Райлэнс, Кеннет Брана, Анайрин Барнард

МНЕНИЕ «ЗА»:

В новом фильме Кристофера Нолана, формально относящемся к жанру военного кино, всё зрительское внимание концентрируется не на героях произведения, но всецело на самой истории. Протагонисты – важные, но не самые главные винтики сложной конструкции англо-американского постановщика. Сюжет кинокартины рассказывает об операции «Динамо», оставившей яркий след в истории Второй мировой. В 1940 году союзнические войска, насчитывавшие около четыресот тысяч человек, оказались блокированы на небольшом участке суши между городом Дюнкерк и Ла-Маншем. История их чудесного избавления была положена в основу десятого полнометражного фильма режиссёра.

Оставляя за кадром все ужасы военных действий, автор «Тёмного рыцаря» и «Начала» отмечает обычных солдат, пилотов стремительных «Спитфайров» и рядовых граждан Великобритании. Однако у этих персонажей нет ни каких-либо внятных предысторий, ни чёткого развития характеров, за которыми было бы интересно наблюдать. Такой шаг придаёт истории глубину и необходимый уровень эмоционального вовлечения – зритель легко ассоциирует себя с попавшими в смертельную западню военными, главной задачей которых становится нахождение заветного спасительного пути. Тот, однако, фактически отсутствует.

Режиссёр мастерски нагнетает напряжение – враг всегда незримо рядом, но неизменно остаётся где-то за кадром. Томящая, нервическая музыка Ханса Циммера приумножает старания Нолана, наполняя каждый кадр кинокартины неподдельным ужасом и ожиданием грандиозной катастрофы. Стерильная, холодная картинка создаёт нужный фон – необъяснимый саспенс сопровождает зрителя на протяжении всей ленты. Вместо ужасов сражений «Дюнкерк» живописует человеческие первобытные страхи. По признанию создателя «Интерстеллара», в его новой работе не было необходимости демонстрировать грубую изнанку войны – подобный трюк в прошлом был уже не раз успешно проделан мэтрами мирового кинематографа («Цельнометаллическая оболочка» Стэнли Кубрика, «Спасти рядового Райана» Стивена Спилберга). Сосредоточившись на другой, малознакомой широкому зрителю, стороне смертельных баталий, автор говорит с публикой о негласном моральном кодексе войны, который в итоге оказывается вовсе не незыблем.

Как ни парадоксально, фильм не превращается в многозначительную сентенцию, но оказывается близок и понятен аудитории. Дело в тех эмоциях, которые посредством аудиовизуальных способов ретранслирует автор. Намеренно сжатые диалоги, предельно ограниченная экспозиция и предпочтение реальных декораций CGI-эффектам создают из постановки увлекательное зрелище, блестящего представителя современного кино, в котором неглупые мысли удачно скомпонованы с догматическими пацифистскими постулатами. Последние не бьют прямо в лоб, но подаются исподволь.

Мастерски работая с временными линиями (история разделена на три основных подсюжета, параллельно – и с разной скоростью – развивающихся в разных локациях: на земле, на воде и в небе), в финале Нолан соединяет их в единую картину. Такой шаг выглядит полностью оправданным – повествование приобретает в размахе и насыщенности, а удачная работа оператора проекта Хойте Ван Хойтема («Боец», «007: СПЕКТР») ощутимо способствует этому. Особенно впечатляют эпизоды воздушных дуэлей героя Тома Харди.

Нолан не присваивает персонажам ярлыки даже в ситуациях, когда сделать это было легче лёгкого. Поразительно, но, несмотря на незначительность отдельных персонажей в контексте истории, герои-функции в действительности оказываются людьми сомневающимися, рефлексирующими. Они отчаянно хотят жить, но общественное давление и здравый смысл заставляют их колебаться. Неоднозначный, но в целом счастливый конец фильма даёт неплохую пищу для размышлений. Под взрывы снарядов, глухой шум прибоя, громогласные крики чаек, измазанные в собственной крови и крови своих собратьев, в грязи и тине, неоперившиеся юнцы и умудрённые опытом офицеры жаждут вернуться домой. Жаждут не только для того, чтобы сохранить свои жизни, но и, принеся на алтарь будущей победы свои честь и достоинство, консолидироваться в отчаянной борьбе против нацистской Германии.

Геннадий Гусев

---

И ЕЩЁ ОДНО МНЕНИЕ «ЗА»:

24 мая 1940 года Гитлер даёт странный, по мнению современников, приказ: «Не приближаться к Дюнкерку ближе, чем на десять километров». Историки до сих пор пребывают в полном замешательстве относительно данного распоряжения. Вместо того, чтобы решительным рывком уничтожить внушительную часть вражеской армии, немецкие войска перебрасывают свои подразделения на иные цели. Была ли тому виной безоговорочная вера фюрера в германскую авиацию, играл ли свою роль нервозный страх потерять значительную часть танковых подразделений (а на тот период по оценкам потери уже составили около тридцати процентов), или же Гитлер надеялся разыграть перед Британией карту «арийского великодушия», позволив армиям добраться до родных берегов, сейчас уже и не разберешь. «Чудо Дюнкерка» произошло, и Черчилль получил свыше трёхсот тысяч спасенных душ. Это факты. Так было в жизни.

С неба красным снегом сыплются листовки, доходчиво объясняя, что следующая цель для бомбежки это ты. Бесконечные колонны солдат на пляже ждут своей участи. Их парализует страх. После каждого налета они могут не досчитаться товарища по оружию, но куда страшнее гибель очередного спасительного корабля. В такую минуту происходит самое страшное – гибнет надежда на возвращение, а значит, заочно, и сам боец. И что могут сделать гражданские суденышки, с таким самоубийственным героизмом плывущие к берегам Дюнкерка? Спасти одного, десятерых, сотню? На пляже сотни тысяч, уставших от страха и неизвестности солдат, а стальные птицы Третьего Рейха лишь с издевкой кружат над их головами, посылая на дно очередное плавсредство. И всё что им противостоит – три британских истребителя, чье поголовье неумолимо сокращается с каждой минутой. Это фильм Кристофера Нолана «Дюнкерк». Так было на экране.

Сумасшедшее тиканье хронометра пробивается сквозь напряженные мотивы Ханса Циммера. Время не абсолютно и Нолан не был бы Ноланом, если бы даже в «кино про войну» не вплел свои излюбленные темы. Неделя на песчаном берегу, день за штурвалом рыбацкой лодки, час в кабине самолета. Для каждого условного героя этой драмы время летит со своей скоростью и воспринимается совершенно по особенному. В порыве своеобразной щедрости, лента дает нам скупые титры-подсказки. Но настоящий источник искривления времени – страх. Для людей, ожидающих на берегу своей участи, оно почти остановилось. Три часа прилива превращаются в шесть и тянутся, тянутся, тянутся. А в этот момент Том Харди ведёт отчаянный бой воздухе. Он уверен в себе настолько, что способен ориентироваться без приборов. Расход топлива рассчитывается по карманным часам. Здесь просто физически нет времени для страха. Полный контроль над ситуацией от первой и до последней секунды.

Впрочем, временные скачки – не более чем игра со зрителем, заставляющая восстанавливать самому хронику пугающих событий. Событий, которые вызывают почти животный приступ паники. Неизвестность и отчаяние разъедают души солдат на берегу. На их глазах гибнут боевые товарищи, но те, кто остался в живых, разве сохранили себя? Война ломает людей, убивая тех, кого сломить не в силах. И вот уже группа людей, запертая в металлической ловушке, с животным отчаянием в глазах решает, кого принести в жертву. И бесполезно взывать к их человечности или разуму. Пережив этот страшный день, они потом постоянно будут отводить глаза от знакомых лиц и вздрагивать при слове «герой». Они не герои, они бежали, но на их месте бежали бы все. Это не то время и не то место, где следует играть в героизм. Здесь будут жертвы, но принося на алтарь войны сотни душ, есть надежда спасти хотя бы сорок тысяч. А на большее верховное руководство и не рассчитывает. Как не рассчитывает на тот патриотизм, что заставлял гражданских людей бросаться на помощь своим солдатам. Перед лицом надвигающейся опасности народ сплотился для защиты своих ребят.

Работая с исторической легендой (слишком много вокруг Дюнкерка фраз со словом «чудо») Нолан обезличивает своих персонажей. Нет, здесь, конечно, называют некоторых героев по именам, а один незадачливый паренёк даже удостаивается скромной заметки, но это условная персонификация, своеобразная уступка зрителю. С тем же успехом актёры могли меняться случайным образом. Это не истории отдельных личностей, это трагедии целой армии. И люди с такой лёгкостью гибнущие в кадре, это абстрактная боль, охватившая весь корабль, но сжатая до одного утопающего. Нолан работает не с героями, а с архетипами. Вот перед нами бравый летчик Том Харди, записывающий на приборной доске последние показания по оставшемуся горючему. А там кутается в одеяло, переживший торпедирование, Киллиан Мёрфи. Его пытается подбодрить хозяин небольшой лодки, потерявший сына в первые недели войны. А в это время на пляже Финн Уайтхед изо всех сил пытается побороть свой страх и выжить, не смотря ни на что. Они практически безымянны. За их масками скрываются сотни разных судеб, угодивших в мясорубку войны. И Дюнкерк это только её начало.

«Дюнкерк» обошёлся без фирменных ребусов Нолана. Он прост и понятен зрителю, который идёт в кино, чтобы прикоснуться к военной драме. Можно сказать, что в «Дюнкерке» от Нолана осталась лишь печать качества, неизменно следующая за фамилией режиссёра, да лёгкий налёт псевдоинтеллектуальности. Но и распространённые клише военных фильмов здесь практически сведены на нет. Враг незрим, но от этого не менее опасен. Разорванных и изувеченных тел практически нет, но раны воспринимаются особенно болезненно. А пламенная вдохновляющая речь Черчилля, зачитанная с газеты перед самыми титрами, выглядит скорее жестокой издёвкой для участников эвакуации. Знали бы они какие ужасы им ещё предстоит пережить, возможно, чуть смелее бы смотрели на прохожих. Для них выжить – было уже победой. И в этом их подвиге они искренне заслужили зрительского сочувствия.

Константин Большаков

В кинотеатрах с 20 июля