А ТЕПЕРЬ НЕ СМОТРИ (DON'T LOOK NOW)
1973, Великобритания-Италия, 110 мин.
Жанр: триллер, драма, ужасы
Режиссёр: Николас Роуг
В ролях: Джули Кристи, Дональд Сазерленд, Хилари Мейсон, Клелия Матания, Массимо Серато, Ренато Скарпа

---

Венеция - туристическая мекка Европы, но что если вместо психологической помощи это место лишь приведёт пару туристов к новым кошмарам?

Бывает такое ощущение порой, будто мир «сдвинулся» с места. Невозможно выразить что, но что-то не так. Словно вуаль, накинутая на наш рациональный мирок, приподнимается, впуская что-то необъяснимое, неуловимое, и оно вызывает неподдельный ужас. Чудовища, невероятно древние чудовища, ты чувствуешь всей кожей их мощь и собственное бессилие. Природа мгновенно забывает о нас, якобы хозяевах, и преклоняется перед исполинами. Они всегда были здесь у истоков мироздания. А может, они и есть природа, стихия, то, на что повлиять невозможно. Что может противопоставить человеческий мозг, когда ткань реальности рвётся?

Достаточно вспомнить «Тёмную Башню» Стивена Кинга и произведения, прямо или косвенно связанные с нею. Большинство монстров оказывались лишь интерпретацией ума столкнувшихся с ними героев. Сознанию просто не с чем сопоставить увиденное. Тех же культовых богов (пришельцев) Говарда Ф. Лавкрафта можно увидеть только в точке соскальзывания или взаимопроникновения миров. Попасть в неё можно после перенесённых потрясений, настолько сильных, что они вышибают из рационального. Ты чувствуешь, что совершенно ничего не можешь исправить, цепляешься за любое оправдание. Каждая вещь, каждое событие становится каким-то знаком, предвестником. Всё становится связано с трагедией, сходится в одной точке. Это ли не погружение в параллельный мир или безумие.

Николас Роуг принял спорное, но небезынтересное решение, наделив свою картину «А теперь не смотри» мистическим оттенком. Можно сказать, попытался сесть на два стула или больше. В результате несчастного случая дочь Джона и Лоры Бакстеров погибает. Отец опаздывает на несколько секунд и извлекает из пруда на территории усадьбы лишь маленькое бездыханное тельце в красном плаще. Чета отправляется в Венецию, где Джон занимается реставрацией церкви Сан-Николо деи Мендиколи. Трагическое событие наложило отпечаток на обоих супругов, они стараются жить дальше и смотреть вперед. Но где как не в Венеции можно столкнуться с потусторонним? Тут тебе и неуловимый маньяк, и пара сестёр, одна из которых уверяет Лору в том, что установила контакт с духом погибшей дочери. Полиция ведёт расследование, Джон реставрирует, Лора поддаётся манипуляциям аферисток (или не аферисток?).

Каждое появление на экране этих на первый взгляд безобидных старушек вызывает не то что мурашки, а совершенно конкретное чувство паники, описанию не поддающееся. Понимаемое и осязаемое становится ненадежным и зыбким. Резко вспоминается пара стариков из легендарного «Малхоланд Драйв» Дэвида «Розетка капает» Линча. Кажется, Линч вдохновлялся именно роуговской парочкой «инферналов», хотя дал своим старикам ещё более мощный инструмент искажения реальности. Какой, правда, объяснить решительно невозможно. Когда рядом эти две старушки, в фильме происходят вещи необъяснимые или кажущиеся необъяснимыми.

Кажется, что именно Лора становится жертвой и просто сходит с ума, мгновенно принимая всю мистику под гнётом невысказываемого горя. Но Джон, человек, максимально безэмоциональный внешне (а сцена с мёртвым ребёнком на руках из начала картины не оставляет сомнений о реальной чувственности героя), начинает видеть свою дочь, точнее маленькую фигурку в красном плаще, на улицах города именно после встречи с сёстрами. Красный плащ, в котором утонула дочь Джона, становится для него тем самым знаком. Его мир сдвинулся с места и реальное смешалось с желаемым и воображаемым. Джон непременно должен догнать дочку и узнать как всё исправить. Конечно, она здесь для этого.

Как издёвка на этом фоне выглядит тема с предвиденьем Джона. Буквально в лоб это проговаривается в картине одной из сестер – ясновидицей. И действительно, Роуг с самого начала запутывает, давая понять, что потустороннее реально, что сёстры не шарлатанки, а Джон – предсказатель. Более того одна из самых параноидальных линий фильма связана именно с тем, что Джон якобы видит Лору в компании старух в то время, когда она должна была улететь из Венеции. Джон бросает все силы на розыски супруги, совершая ряд малосвязанных друг с другом поступков. Всё глубже погружаясь в некий фантазм, человек уже не воспринимает реальность, теперь вокруг него чудовища, скользкий мокрый мир и паника.

Режиссёр разворачивает чуть ли не притчу с ярко выраженной моралью. В последний раз мы видим супругов искренними и любящими, по-настоящему забывающими о трагедии во время потрясающей сцены секса, вероятно, служащей переходом героев на другую сторону. Сама сцена начинается очень естественно и как бы нерешительно. С каждым новым шагом герои принимают свой «выбор» и путь, по которому будут идти до конца. Сцена становится всё ярче и чувственнее. Что-то потустороннее есть и в красоте слияния двух людей, которых связывает теперь слишком много, чтобы жизнь одного не влияла на другого. Переход может случиться только вместе. Когда герои выбирают вместо жизни прошлое и бессмысленную гонку, они лишают себя шанса на исцеление. Как Лора, так и Джон, они мгновенно забывают обо всём, когда появляется возможность «контакта» с дочерью. Вина разъедает обоих. И режиссёр наказывает героев нелепо, смешно и жутко.

«Что такое реальность?» – вопрошал Морфеус у Нео, сыгранного ныне богоподобным Киану (кстати, идолом его сделала толпа, коллективное сознание создало эту реальность – иронично!). Что если реальность у каждого своя и ею можно «заражать» других людей? Может, под влиянием Морфеуса, мрачного склада характера и неудовлетворенности жизнью, Нео увидел «реальность» именно мрачной, полуразрушенной, где люди – батарейки для машин. Более того, мы узнаём, что освобождают не всех.

Люди видят по-разному и делятся энергиями, совершенно непохожими на энергии других людей. Так сказать, кто на что настроен, то и извлекает из подвуального и ретранслирует другим. Определяется ли всё лишь дефолтными «настройками», что сами по себе тоже являются результатам обучения? Есть масса примеров, как люди меняли свою жизнь и мировоззрение. Даже сделанный неправильный выбор (хотя кто решает?), можно изменить. Это трудно, это кажется монструозной непосильной задачей. Более того, всё время будут возникать препятствия и благой или деструктивный поток души будет прерываться.

В свете сказанного трудно согласиться с тем, что автор выступает как судья, осуждает и карает якобы сбившихся с пути. Выдавая огромное количество аллюзий на различие восприятия, зыбкости сознания и бессилии в определенных обстоятельствах, являет однобокость суждений. Выбор есть всегда, но в этом фильме выбор есть до определённого момента. Довольно ханжеский и приземлённый подход нормального такого человека, воспринимающего мир таким, какой он есть (каким только?). Как отец, говорящий сыну: «Прекрати страдать ерундой. Устройся на работу!»

Как притче фильму не хватает жанровых атрибутов. Фильм постоянно эпатирует, сбивая настрой и излишне запутывая зрителя. Безусловно, использованные приёмы впечатляют и символизирует бардак в головах героев, оттого и обидно, что всё это хоронится типичным моралите. Личные переживания автора также не пробиваются сквозь нагромождение символов, намёков и загадок. Кажется, фильм загнал себя в тональную ловушку. После сцены в пруду финты ушами и издевательства над зрителем выглядят странновато и вызывают вопросы.

Безусловно, «А теперь не смотри» просто создан для любителей пораскапывать глубинные смыслы и посылы. Об интерпретациях и трактовках потрясающих визуальных образов можно написать книгу. А о монтажных и нарративных решениях еще двё. В нашу эпоху разбора фильмов на сцены и обсасывании каждого референса и поиска источников фильм ещё и актуален как никогда. При этом является просто-напросто напряжённой увлекательной многослойной историей, способной вызвать боль, страх, сочувствие. Оставаясь умной, картина умудряется не падать в пучину рассуждений, в отличие от автора этих строк, и остаётся истинно зрительским фильмом. Это удивительно видеть в эпоху максимализма.

Александр Ефимов