"Мисима: Жизнь в четырёх главах" Пола Шредера

Режущий серо-голубой. Небесно синий. Колющий нежно-малиновый. Стреляющий бликами по векам золотисто-желтый. Стекающий по охристой форме вязкими подтеками кроваво-красный под конец. Но литература, как искусство писать черными словами на белом листе, не имеет, ни цвета, вкуса и запаха… Пол Шредер, сценарист, наверное, лучших фильмов Мартина Скорсезе, раскрасил сценарий своего собственного фильма о Юкио Мисиме всеми красками, которые только можно представить на палитре. Черно-белые флешбеки на глазах расцветают радужным потоком, феерией музыки и красок и во всей этой красоте, есть та самая своеобразная составляющая, свойственная творчеству великого японца.

Другое дело, что это тот случай, когда искусство по всем статьям проигрывает жизни, или вернее другому искусству, ибо прототип уже сам срежиссировал собственные жизнь и смерть, причем так, что они ускользают от возможности любого кинематографического (и не только) осмысления, а колоритная фактура напрочь затмевает человеческий характер.


Юкио Мисима, большой эстет и лидер военизированной организации, патриот и космополит, семь раз обогнувший земной шар, самурай, драматург и писатель, известен в широких кругах не столько даже своими странными романами, за которые трижды номинировался на Нобелевскую премию, а последним «произведением», когда после неудавшегося, «игрушечного» восстания покончил с жизнью самым благородным и достойным самурая способом. И дело, конечно же, не в патриотизме, ибо вскрывать себе живот с именем императора на устах в 70-х годах 20 века, ближе не к нему, а к абсурдизму чистой воды.… Скорее имеет место обычный в постмодернистской литературе прием, когда писатель вначале придумывает героя, а затем убивает его по-настоящему. Концептуальный жест человека последовательно проведшего принцип «искусство – в жизнь» до логичного и изысканного завершения. И тут уж совершенно ясно, что если принять прозвучавшее в фильме «настоящая поэзия пишется собственной кровью», за аксиому, то режиссер Шредер, как и любой другой, взявшийся за художественное переложение биографии Мисимы, априори в проигрыше перед самим героем, который слишком велик, чтобы вписаться в какой-то байопик.


Другое дело, что Шредер похоже, даже не пытается выиграть, произвести какую-то деконструкцию сложившегося образа, а наоборот подыгрывает Мисиме и замоноличивает миф, созданный прототипом. Фильм - это такая фреска из множества известных фактов и отсылок к творчеству. Красивые диалоги, красивые лица, стиль, каждая трещинка со старанием прорисована, наведен журнальный глянец, звучит щемящая музыка Филипа Гласса. И нет во всем этом ни капли настоящей крови, ни всего того, что мучило и терзало Мисиму при жизни. Он слишком изящный, концептуальный и постмодернистский, чтобы передавать настоящую боль. Сплошная застывшая кадрами, рафинированная красота. Но эстет-японец, мечтавший возвести обычную человеческую жизнь в ранг чистого искусства, таким байопиком был бы, скорее всего, доволен, как никаким другим.*

*Автор этих строк - тоже