УБИЙЦА (SICARIO)
2015, США, 121 мин.
Жанр: триллер, драма, криминал
Режисер: Дени Вильнёв
В ролях: Эмили Блант, Бенисио Дель Торо, Джош Бролин, Виктор Гарбер, Джон Бернтал, Дэниэл Калуя



Над мёртвой землёй летит небольшой самолёт, его тень медленно ползёт по выгоревшей пустыне, больше похожей на марсианскую поверхность. Где-то в небесах клокочет собирающаяся гроза, вспыхивают молчаливые молнии, на секунду рассекающие мрачный пейзаж — будет буря. Камера оператора Роджера Диккинса медленно плывёт над серой поверхностью, за ней следуют барабанные отзвуки, как будто вырывающиеся из самых недр земли, отбивающие пляску смерти; в низине равнины — ад на земле, город Хуарес, место, где наркокартели ведут свою небывалую по пролитой крови войну, место, где все привыкли к тому, что круглыми днями звуки стрельбы соседствуют с трупами, повешенными под мостами — место казни, место расплаты. Насилие может вспыхнуть в любой момент, никто не предупредит, что сейчас будет взрыв. Смерть. Боль. Режиссёр Дени Вильнёв удерживает стороннего наблюдателя на грани, оставляя постоянное предчувствие бури где-то за кадром — что-то будет сейчас? Что произойдёт?

Точка входа в этот мир — агент ФБР Кейт Мейсер, специализирующаяся на похищениях людей. После неудачной операции по поиску заложников, Мейсер привлекают к другой опергруппе, возглавляемой парнем в гавайских шлёпках, вечно жующим жвачку, загадочным Мэттом. Он утверждает, что хочет «создать хаос» на чужой земле, чтобы вывести посредством одних на чистую воду других. За Мэттом всегда следует тенью молчаливый и как будто вечно сонный Алехандро, из-под полузакрытых глаз наблюдающий за суетой оперативников, лениво задающий вопросы, изучающий, ожидающий; он просыпается от какого-то слишком страшного кошмара с выдохом раненого животного. Он аккуратно складывает свой измятый костюм в спортивную сумку, редкие слова, сказанные им, не проливают свет ни на что — человек без прошлого, настоящего, будущего, призрак, следующий тенью за теми, кто играет по крупному.

Наши глаза и уши — Кейт Мейсер, так же мало что понимающая, во что ввязалась, как и зритель — и Вильнёв вовсе и не думает подсказывать; её непонимание происходящего только усиливает страх, ежеминутно клубящийся всегда где-то рядом. Кейт — светлая сторона, ступающая на тёмную, почти чёрную от высохшей крови землю. Камера Диккинса всегда показывает таких героев «в лицо», и Кейт смотрит прямо, её тонкая шея белеет незащищённым лакомым куском в приборах ночной видимости для тех койотов, что прячутся в туннелях под землёй.

Она похожа на ребёнка, которого хорошо воспитали — вот хорошо, вот плохо, а добро не бывает создано руками зла. Она разведена, одинока, живёт работой, но вовсе не бесстрашна — она хорошо знает, что такое страх, но даже это липкое чувство не может пересилить в ней чувство долга. Ввязываясь в смертельно опасное дело, не понимая ничего и не получая ответов на свои вопросы, она продолжает руководствоваться только долгом — возглавляющий группу Мэтт, вальяжно перекатывая извечную жвачку (обожаю техасцев! — бросает он), обещает, что вся операция приведёт их к тем людям, что творят смерть ежедневно. Её вера в то, что чем больше честных стражей закона, чем больше закрытых в тюрьме слуг картелей, тем чище на улицах, эта светлая и почти наивная детская вера разбивается об один единственный вопрос начальника — «за последнее время мы завели в двадцать раз больше дел, чем за последние годы. Ты заметила, стало ли на наших улицах чище?». Ответ — нет.

В «Sicario» важно визуальное, которое отражает сюжет, и именно поэтому Вильнёв, прекрасно чувствующий кадр, вновь работает с Диккенсом, виртуозно фиксирующим поэзию ужаса, кинематографически облекающим тревогу в реальное физическое чувство, одним кадром проводя границу между США и Мексикой, демонстрируя солдат смерти на фоне небывалого закатного умиротворения; вечность в одном мгновении, граничащая с тем, что может случиться дальше — и это возможное будущее, угадывающееся где-то в подсознании и есть самое страшное. Диккенс верен себе и в другом — персонажи с противоположной, мрачной стороны, не спешат повернуться в кадр лицом — мы видим их затылок, отражение через стёкла, мутные или стерильно-офисные, они всегда по ту сторону от светлых героев, отделяемые в кадре любой мелкой деталью, тенью, отсутствием света. В одной из сцен Кейт, теряя сознание, задыхаясь, увидит под расплывающимся потолком голову, будто с нимбом от света люстры — это приходит ангел-хранитель, обратившийся в ангела-карателя, нарочито-чёрный, спасающий жизнь. Этот контраст сбивает с толку и именно это одна из ключевых идей у Вильнёва — может ли зло нести свет, можно ли простить старые прегрешения во имя чего-то, что может оказать в играх жизни и смерти пользу? Каждый волен сам ответить на этот вопрос, отвечает и сама Кейт.

И это не её земля, это земля волков. Места, о которых забыл бог, поэтому свету здесь не место и нужно уметь держаться в тени, принимать чужие правила игры — слишком глубоко гниение, слишком давно здесь строились свои порядки. И кто здесь прав, а кто зря борется с ветряными мельницами? Правильного ответа нет. На футбольной площадке, оплоте невинности и детства, где гоняют мяч десяток мальчишек, в самом финале игра прервётся — слышна стрельба и крики с соседних улиц. Тренер вновь разыгрывает мяч. Никто не встревожен. Среди крови, боли и насилия жизнь продолжается, уж какая есть.

Вера Котенко

В кинотеатрах с 26 ноября