Леонид Иович не стал Чаплиным, как когда-то мечтал в детстве. Он стал Гайдаем. Непохожим и узнаваемым. В каждой своей ленте, в каждой улыбке зрителя, в каждой фразе, улетевшей афоризмом в народ.
РАННИЙ ГАЙДАЙ
Зимнее воскресное утро. В довоенном Иркутске метёт метель, на улицах почти никого нет. Но кинотеатр уже открыт. И там, как всегда по выходным, показывают фильмы Чаплина. Худенький мальчонка, замёрзший, в запотевших очках, подаёт кассирше несколько копеек и заходит в зал. Белый экран его манит, стрекотание проектора и мерцающий свет из окошка кажутся чудом, а то, что вытворяет на белом полотне чудаковатый и нелепый Чарли, вызывает гомерический хохот…
Фильм заканчивается, мальчишка забирается под кресла, ложится на пол, чтоб его не заметили, и ждёт начала следующего сеанса… Ведь так хочется еще раз почувствовать ЭТО! А потом ещё и ещё. Много раз. Он уже знает фильмы Чаплина наизусть, выучил все его трюки, во дворе он потом неоднократно повторит падения и выходки великого комика, а уж сколько раз он насмешит дома брата с сестрёнкой, наклеив под носом такие же, как у Чарли, усики и смешно шаркая отцовскими огромными ботинками… Как это здорово – заставить людей смеяться! Вот что вынесет мальчик Лёня из своего детства. Ведь воспоминания о воскресных киносеансах на полу кинозала под креслами станут одними из самых ярких ранних впечатлений будущего повелителя улыбок, Режиссёра с большой буквы, классика советской комедии Леонида Иовича Гайдая…
1943 год. Двадцатилетний парнишка уже далеко не ребёнок. На фронте вообще взрослеют быстро. Леонид уже видел смерть, стрелял во врага, много раз ходил за линию фронта в разведку, брал «языков», и у него уже сейчас несколько медалей за отвагу и мужество. Он возвращался с очередного задания, был уже совсем близко от своих, когда вдруг наступил на коварную противопехотную мину. Адская боль, жуткая рана, врачи настаивают на ампутации ноги, но Леонид отказывается. Он мечтает стать актёром, как Чаплин. Но разве могут быть одноногие актёры? Впереди госпиталь за госпиталем, операция за операцией, военные хирурги знают своё дело. Нога спасена, но ранение будет напоминать о себе долгие годы… Осколки мины, застрявшие в костях, будут выходить и через десять, и через двадцать лет после войны. Старая рана будет воспаляться, но ни о каких костылях не может быть и речи. НИКТО из актёров, ассистентов, работавших с Гайдаем на съёмочной площадке, не знал и даже не догадывался, какие боли он периодически испытывает, почему иногда он бывает так вспыльчив и зачем же так много курит. А ему, наверное, казалось, что сигареты приглушают боль… Гайдай никогда не жаловался и не обсуждал свои болячки. Ни с кем. О его военном прошлом знали лишь люди, прошедшие теми же военными тропами – Никулин, Смирнов, Пуговкин… И только жена Нина и дочь Оксана знали в полной мере, чего стоило придумать очередную весёлую шутку или объяснить актёрам новый забавный трюк их любимому мужу и отцу, человеку, скрывающему ото всех, что он инвалид. Такова правда жизни.
К слову сказать, про Гайдая до сих пор ходит множество легенд и историй, которые не имеют ничего общего с реальностью. Например, фантазия, выдуманная Никулиным, о том, что Гайдай якобы расплачивался с актёрами шампанским за их шутки и импровизации. Эта легенда быстро пошла в народ и успела обрасти подробностями – кто, за что и сколько бутылок шампанского получил от Гайдая (Никулин – чемпион – заработал 24 бутылки, Моргунов – 18, а Вицин всего одну. Вероятно потому, что Георгий Михайлович вообще никогда не употреблял спиртное). Или чья-то выдумка будто рука, которая высовывается из-под одеяла и чешет пятку Балбесу в «Кавказской пленнице» – это рука самого Гайдая. Кто это выдумал – никто не знает, хотя другие люди говорят, что тогда под одеялом был спрятан карлик. И что якобы это придумал Никулин и получил с режиссёра очередную бутыль шампанского. Кому верить, кому не верить – не так уж сегодня и важно.
Гораздо важнее для нас, для зрителей, легенда о том, что Шурик, созданный Гайдаем на экране и прошедший через несколько кинолент, – это образ, снятый режиссёром с самого себя. Ведь именно таким – худощавым, скромным молодым человеком был студент Лёня Гайдай. Он так же, как Шурик, носил очки и при поступлении во ВГИК читал стихи Смелякова про девочку Лиду. Помните? «Хорошая девочка Лида, да чем же она хороша»... Так же, как Шурик, он смешно ухаживал за девушками, придумывая на ходу милые забавные мелочи.. Правдивость этой истории подтверждает супруга режиссёра Нина Гребешкова, вспоминая: «Это его точная копия – от походки до жестов. Леонид мечтал создать положительный персонаж – немного нелепого, но доброго очкарика».
Жизнь режиссёра обросла мифами. Гайдай сам стал легендой. Его вклад в историю отечественного кинематографа невозможно переоценить. Он не любил политику и старался не вспоминать свой горький опыт в этой области – заказную героическую агитку «Трижды воскресший», потерпевшую провал.
А зрители помнят и обожают другие его киноленты, ставшие эталоном жанра комедии – «Операцию Ы», «Кавказскую пленницу», «12 стульев»… Но нам кажется, что среди картин, снятых Гайдаем, есть несколько слегка забытых фильмов – его ранних лент, первых режиссёрских опытов. Просматривая сейчас эти картины, благодарный зритель найдет множество интересных для себя деталей, особенных чёрточек, позднее ставших неповторимыми элементами уникального гайдаевского стиля. Мы предоставляем на суд читателя рецензии к пяти самым первым фильмам Леонида Иовича. И если хотя бы несколько зрителей после прочтения откроют для себя особую прелесть не известных широкому кругу ранних гайдаевских лент, мы будем счастливы.
То заснеженное иркутское утро, худенький мальчишка и белый луч проектора в кинозале остались далеко-далеко. В прошлом веке. Человек прожил долгую яркую жизнь. По-настоящему защищая Родину, долгие годы любя одну-единственную женщину, всем сердцем отдаваясь своему делу, не предавая друзей и оставаясь настоящим Мужчиной.
Наталия Сиамская
(0)
