Безумная комедия о том, что тургеневские проблемы отцов и детей бывают в семьях, где и папаша – маньяк, и сын – дурак. А также почему всё-таки иногда стоит смотреть кино, даже если оно очень плохое.


САЛЬНЫЙ ДУШИТЕЛЬ (THE GREASY STRANGLER)
2016, США, 93 мин.
Жанр: трэш-кэмп-бред
Режиссёр: Джим Хоскин
В ролях: Майкл Майклс, Скай Элобар, Лиза Де Радзо

В одном американском городе, немного похожем на современный Лос-Анджелес, но ещё больше – на наркоманский бред, жил-поживал Большой Ронни. Был он мужчина хоть куда, даже в пожилом возрасте и, несмотря на перенасыщенную салом диету, водил сомнительные туристические экскурсии по городу и вдохновенно хамил туристам. Имел, правда, необыкновенное хобби – душить людей по ночам (иногда тех же самых туристов), и еще сынка – великовозрастного раздолбая Брэйдена. Тому уж под сорок, а до сих пор комиксы рисует, да ещё с какой-то стрёмной девицей сошёлся! Вот как с этим оболтусом быть? Примерно так думал Большой Ронни, очередной ночью раздевшись догола и, намазавшись салом, отправлялся на поиски, кого бы ещё придушить.

Такова вкратце суть фильма «Сальный душитель» от британского режиссёра Джима Хоскина, известного мирового зрителю, главным образом, по короткометражке «Дедуля» из альманаха «Азбука смерти» – поучительному трэшу о том, как опасно бывает не уважать старших. Нет, новое кино Хоскина не настолько ужасно, как ужасен написанный абзацем выше текст. На самом деле всё гораздо хуже. Примерно настолько, что фильм Хоскина изначально был обречен либо на полное и позорное забвение, либо на известность, какой бы сомнительной она ни была. Во всяком случае, поначалу почти не замеченный в родной Англии, фильм получил громкую премьеру в Соединенных Штатах – словно бы напомнив американцам, как британцы их со времен Войны за независимость втайне не любят. Действие картины, действительно, разворачивается в Америке, но безумие, которое будет твориться на экране на протяжении всех полутора часов, не может и не должно иметь географическое измерение. Это сюрреализм, точнее сюр, каким его хотел видеть создатель театра жестокости Антонен Арто – не абсурда сна, а абсурд реальности за пределами грёз. Но вместе с тем другой «чудесный эффект» картины, которую отмечали практически все её комментаторы: от The Guardian до Радио Свободы в том, что она полностью вырывает вас из реальности. Невозможно поверить в то, что происходящее перед нами имеет хоть малейшие шансы существовать. Нет, это сказка. Пусть и безумная.

Впрочем, читатели «25-го кадра», которым доведется посмотреть этот фильм, могут испытать легкое дежа вю, особенно если вспомнят наш давний материал «Джон Уотерс и Дивайн. История маленького киношного безумия» (http://www.25-k.com/page.php?id=4011). В мире клише и штампов, которые захватили не только голливудскую продукцию, но даже фестивальный арт-хаус, яркая индивидуальность все чаще возможна только через провокацию. Уотерсу в содружестве со скандально-знаменитым Дивайном (особенно в их ранних лентах, вроде памятных «Розовых фламинго») это в полной мере удалось. Остаётся сожалеть о том, что сам легендарный режиссёр не появился на премьере своего молодого последователя Хоскина (накануне Уотерс был госпитализирован из-за камней в почках): возможно, он вспомнил бы задор своих ранних лент.

Да, наверное, Хоскинку не хватает динамизма Уотерса. Большой Ронни на протяжении картины усердно всех душит и трясет гениталиями (нет, вполне себе буквально трясет!), мажется салом и смывает его в местной автомойке у слепого приятеля, а потом рассказывает, что он – не сальный душитель, даже если его об этом не спрашивают. Брэйден усердно тупит, а его подружка Джанет выбирает между отцом и сыном, спит с обоими, пока они вдвоем не душат её в кинотеатре. Однако всё же ближе к середине фильма действие несколько провисает, так что даже похождения голого и намазанного салом Ронни начинают утомлять. Что ж, возможно, Хоскин просто не нашёл ещё своего Дивайна, но у него всё впереди.

При этом, какой бы первоначальный шок не вызвала постановка Хоскина – подобное творчество уже обрело свою своеобразную нишу – за пределами коммерческого мейнстрима и авангарда. Это «плохое кино» – но не том же смысле, как, скажем, плохи фильмы Сарика Андреасяна, а плохое – в категориях вкуса, специфически изощрённого и имеющего собственную необычную чувствительность. То, что американская исследовательница культуры Сьюзен Сонтаг, без ссылок на которую ныне не обходятся статьи о природе «дурного вкуса» (в том числе и эта), называла кэмпом. «Отличительный знак кэмпа это дух экстравагантности. Кэмп – это женщина, закутанная в платье, сделанное из трёх миллионов перьев. Кэмп – это живопись Карло Кривелли с его настоящими драгоценностями и обманами зрения в виде насекомых и трещин в кирпичной кладке».

«Нельзя забывать, что существуют хороший плохой вкус и плохой плохой вкус, – вторил Сонтаг ещё начинавший тогда режиссёр Уотерс, – Чтобы понять плохой вкус, нужно обладать очень хорошим. Хороший плохой вкус может быть тошнотворным, но в то же самое время он связан с особенно изысканным чувством юмора». Вероятно, сама ключевая деталь поведения Большого Ронни – патологическое пристрастие к жиру и салу, которое он добавляет даже в кофе – воплощение метафоры о плохом вкусе.

«Сальный душитель» – это современный кэмп и единственная его неудача в том, что плохое кино, намеренно сделанное плохо, обычно проигрывает провальным фильмам, ставшим такими из-за претенциозности режиссёров. А вот Хоскин не слишком претенциозен и не слишком – что тоже необходимо для кэмпа – серьезен: в его картине немало самоиронии и насмешек над многими установками массовой культуры. Например, над Эдиповым комплексом, который долгое время считался причиной и был объяснением не только конфликта поколений, но даже поведения серийных убийц. Любовь-ненависть к матери, отсутствующий или жестокий отец, прохладные отношения в семье и т.п. – создают мрачные чувства, которые переносятся маньяком на всех будущих жертв. Но вот что делать, если папаша сам в маньяки подался? Ответ Брэйдена: пойти по его стопам. Конфликт поколений разрешается гармонией совместного хобби, в котором отец и сын отправляются с предельной жестокостью мочить любовника матери. А затем всё дальше – в фантасмагорию, где они наблюдают свой собственный расстрел, а потом превращаются в первобытных людей, погружаясь в мир, где никаких Эдиповых комплексов, как и прочих психоаналитических ухищрений, быть попросту не может. И это не случайно.

История «Сального душителя» (если вообще к столь разрозненному сюжету применимо слово «история») – представляет собой форму предельной невинности. Да, это лента о «двух распутных уродах» (как заметил один из критиков), жестокости тоже будет в изобилии (помимо удушения жертв, Ронни любит выдавливать им глаза, чтобы потом перекусить ими с Брэйденом), хотя вместо крови рекой здесь льётся жир. Но всё равно выделяется некоторая детскость в поведении героев, которые – не только сын, но и отец – попросту не способны усвоить вообще никакие социальные условности. От которых, кстати, устаём даже мы – чаще всего не маньяки и психопаты – в своей повседневной жизни. «Опора кэмпа – невинность, – пишет Сонтаг, – Это значит, что кэмп изображает невинность, но также то, что он разрушает её, когда может». Поэтому превращение героев картины в дикарей в последней сцене вполне закономерно.

Сами жертвы отца и сына – от приятеля со свиным пятачком вместо носа до самой якобы очаровательной (а на самом деле крайне неприятной) Джанет сочувствия не вызывают. Это вовсе не живые люди, это образы. Наивно-серьёзный и доходящий в этой серьёзности до провала кэмп все видит в кавычках как цитату: «Это не лампа, но "лампа", не женщина, но "женщина"». Содержание не имеет здесь никакого значения, важен стиль чрезмерности и безумия. В российском дубляже (который по очевидным причинам мог быть только пиратским), переводчик, наблюдая ужимки (и гениталии) старого хрена Ронни трижды срывался на нервное хихиканье, говоря, что такой бредятины снять просто было нельзя! Пожалуй, в данном случае эти слова для режиссёра звучат как похвала.

Остается последний вопрос. Как зрителю воспринимать такое – преднамеренное плохое «кэмповое» кино, если он – пока ещё психически здоровый зритель – всё же мужественное вознамерится его посмотреть (и тем более досмотреть)? Вопрос, несомненно, дискуссионный, но наиболее близкий к истине ответ как-то уже прозвучал на страницах журнала Логос [2014, №5, в статье: «К гетеротопии плохого вкуса»]. Не нужно лицемерить, пытаясь выдать плохое за хорошее. Лучше честно признать, что установки хороший / плохой вкус – носят искусственный характер. Хороший вкус всегда утопичен и чаще всего связан с авторитетом и влиянием создателя картины. Фактически же существует не утопия, а гетеротопия – вкусовое многообразие. Поэтому всем зрителям «Сального душителя» от редакции «25-го кадра» дадим в заключении простой совет: смотрите фильм Хоскина, расслабьтесь и наслаждайтесь по-настоящему изысканным плохим вкусом. Мы подошли к той стадии истории кино, где единого для всех хорошего вкуса, по-видимому, не существует.

Сергей Фоменко