Новинки проката как-то совершенно незаметно превращаются в ретро. Вспомним, что крутили в кинотеатрах 10, 50... 100 лет назад в это же самое время и повздыхаем: как же быстро летит время...


В этой рубрике мы предаемся ностальгическим воспоминаниям, которые делят наших читателей на три категории. Первая категория заметит, что мы рассматриваем какое-то старье (пфф, школоте не понять, – прим. ред.). Вторая категория не поверит, что прошло уже столько лет, ведь мы смотрели эти фильмы впервые еще буквально вчера. Ну а третья философски заметит, что данные ленты, кажется, были с нами всегда. И всегда будут. Ну тут мы уже загнули, конечно – никто не обещает, что рассматриваться будут сплошь легендарные премьеры, на которые нужно молиться.

В конце концов, и 10, и 50, и 100 лет назад в кинотеатрах запросто крутили такую же откровенную муть, что и сегодня.

---

Традиционной бедой большинства крупных франшиз является нарастание сюжетных нестыковок между отдельными фильмами. Это неизбежная особенность киновселенных, особенно когда разными частями занимаются совершенно разные люди. «Люди Икс» – хрестоматийный пример. Теперь уже никого не удивляет многообразие обличий одних и тех же персонажей и связанных с ними противоречий, а Джеймс «Логан» Хоулетт по прозвищу Росомаха – самый парадоксальный, но по-прежнему самый крутой персонаж франшизы, удостоившийся трёх сольных картин. С первого такого фильма-отщепенца и пошла гулять сюжетная катавасия, когда в угоду зрелищности и фан-сервису были принесено немало прежних деталей. В частности, когти неуязвимого мутанта, происхождение которых получило новую версию в картине 2009 года, а заклятый враг Росомахи – Саблезубый, внезапно оказался его сводным братом. Да и сами создатели, похоже, не поняли, то ли это тот же персонаж, что был в первой части Брайана Сингера, то ли другой. Подобных ляпсусов в «Начале» навалом, но если воспринимать его в отрыве от остальных фильмов серии, то он рискует понравиться.

Вообще сам заход с сольной картиной о самом популярном мутанте из «Людей Икс» выглядел логично. После довольно спорной третьей части с её обилием смертей и лишением сил мутантов, никто толком не знал, какое будущее уготовано франшизе, а Хью Джекман в роли Росомахи – это, как ни крути, гарантия кассы и более-менее лояльного отношения аудитории. И хоть фильм по сюжету довольно примитивен (какой-то «Рэмбо 2» образца XXI века, право слово), а снят он добротно и балует ровно тем, на что намекает постер: обилием разнообразного экшена. Помимо солирующего Логана, в фильме впервые отметился ещё не истекающий кровью Дэдпул в исполнении того же Райана Рейнольдса, а эпизодическое появление Гамбита, сыгранного Тейлором Китчем, заставляет пустить скупую слезу по несостоявшемуся сольнику о мутанте-картёжнике. Словом, на тот момент, когда даже Киновселенной Marvel был всего год от роду, фильм реализовал возложенные на него ожидания. Не грандиозный, но умеренный успех картины проложил лыжню для «Первого класса» и доказал живучесть франшизы. Название «Начало» оказалось вполне пророческим.

---

Наверное, не было в 1999 году более спорной киноленты, чем приквел саги «Звёздных войн» «Скрытая угроза». При всех нововведениях, включая представление о Силе и абсолютно идиотского Джа-Джа Бинкса, новый фильм франшизы стал самым кассовым фильмом за 1999 год. Но как ортодоксальные фанаты скажем просто: не зацепило. А вот куда более «скромный» в космических масштабах ремейк «Мумии» стал тем весёлым аттракционом, которого ждёшь каждое лето в кино. Почему? Попробуем растолковать.

Путь у «Мумии» был тернистым и не безоблачным. Идея с перезапуском той самой «Мумии» 1932 года с Борисом Карлоффом зародилась в головах голливудских продюсеров Джеймса Джекса и Шона Дэниела ещё в начале 90-х. Киностудия Universal дала добро на бюджет в 10 миллионов с условием «низкобюджетный хоррор». То что нужно, подумал Клайв Баркер, подключаясь к проекту. Шли годы, фильмография кинопродюсеров пополнялась разносторонними проектами (от артхаусного «Под кайфом и в смятении» до бодрого «Шакала»), а «Мумия» ждала то сценария, то режиссёра, а то всех и сразу. Ситуацию изменил Стивен Соммерс. За плечами у него не было финансового успеха, зато были амбиции, горящие глаза и концепт фильма на 18 страницах. Из него становилось ясно, что «Мумия» 90-х должна быть не душным хоррором, а смесью «Индианы Джонса» и «Ясона и аргонавтов», где ожившая мумия даёт «прикурить» всем. Конец 90-х и хорошая погода благоприятно подействовали на боссов киностудии и проекту дали зелёный свет, а с ним и дорожку из 80 миллионов долларов. Мечта снять новую версию любимого фильма детства стала для Соммерса явью.

Немудрено, что в перезапуске от былой «Мумии» остались только название и общая концепция. Новый Имхотеп всеми силами жаждал воскресить свою возлюбленную, а главные герои во главе с местным «Индианой Джонсом» пытались ему в этом помешать. Египетская пустыня 20-х годов прошлого столетия, несомненно, отсылала к приключениям Джонса. Вот только местный герой в исполнении Брендана Фрейзера захватывал харизмой по-особому: как комичностью, так и брутальной самоотверженностью, за которые его никак нельзя было назвать «клоном» Индианы Джонса. Под стать ему и другие действующие герои: скользкий напарник-карманник, ушлый и хитрый «крыс», который готов поверить во всех богов мира, если это избавит его от печального исхода. Даже такой второстепенный персонаж как бывший ас Первой мировой всего за пару сцен составил колоритное воспоминание о себе. Словом, настоящий блэк-джековый набор, на фоне которого терялась и очаровательная героиня в исполнении Рэйчел Вайс, и могущественный Имхотеп. Однако это неважно, ибо за пару часов кинолента не успевает надоесть ни простенькими спецэффектами, ни предсказуемым сюжетом.

К слову об Имхотепе, эта роль принесла южноафриканскому актёру Арнольду Вослу известность... двойника Билли Зейна, того самого богача из «Титаника», с которым актёра имели «счастье» путать фанаты кэмероновской драмы. Через несколько лет продолжение поставило жирную точку в истории, а спустя 16 лет вышел новый ремейк, только с Томом Крузом и, о боги Египта, к счастью, это другая история.

---

Меньше всего среднестатистическому инвалиду хотелось бы, чтобы его жалели. Стал он калекой в результате аварии, несчастного случая, или рожден таким, а быть полноценным членом общества хочет и яростно реагирует на любые возражения по этому поводу. Знакомая картина, не правда ли? Нет, в общем-то, ничего смешного в попытках глухого прочитать сказанное ему по губам. И над врезанием слепого в какой-нибудь косяк потешаться нечего – беда может случиться с каждым. Более оригинальный способ показать, что инвалиды – тоже люди, предпринял Артур Хиллер, известный по «Авроре» с Аль Пачино. «Ничего не вижу, ничего не слышу» более раннее его кино и в тысячу раз более смешное, а для российского зрителя ещё и Алексей Михалёв постарался – блистательный переводчик «гнусавой» эпохи. Над диалогами двух бедолаг, одновременно ставших свидетелями ограблениями, можно потешаться так сильно, что инвалидность ещё и благом покажется. Давно ведь известно: страшен не сам недуг, а отношение к нему. И если сам больной относится с юмором к своему сложному положению, то и всем остальным можно не скрывать добродушной улыбки.

Именно добродушие – ведущий персонаж этого фильма. Сюжет-то очевидный, обыгрывает массу естественных стереотипов, связанных с отношением к инвалидам, и насмотренным зрителям наверняка будет особенно интересен участием молодого и ещё не лысого Кевина Спейси. Однако повадки недалёкого грубияна в его исполнении – самое нетипичное, что есть в картине. В остальном это бенефис двух одаренных комиков с непростыми судьбами: Ричарда Прайора и Джина Уайлдера. Они обыгрывают множество стереотипов людей своего класса, особенно чернокожий Прайор, и делают это с потрясающей энергетикой. Глядя на их открытые лица и ужимки, отдавая должное их выдающемуся оптимизму – последнее, о чём можно подумать, это об ущербности. Напротив, эти люди умеют наслаждаться жизнью, или как минимум той её частью, которая повёрнута благодушной стороной. И не возникает даже тени сомнения в детективных способностях слепого и глупого, если уж они сумели так здорово найти общий язык. Комедия Артура Хиллера из той породы фильмов, раритетный статус которых лишь украшает, повышая шанс целенаправленного просмотра и веселья в качестве награды за внимание.

---

Сорок лет назад мало кто мог предположить, что простенький по сюжету слэшер в космических декорациях разрастётся до гигантской франшизы и крупного культурного явления. Всеми любимый Чужой, благословенная совместными трудами Ридли Скотта и Ханса Рудольфа Гигера галактическая тварюга, не устаёт испытывать зрительские нервы на прочность и сегодня. Теперь уже не от страха, а больше от глупости, но об этом разговор отдельный. А самый первый космический монстр, проникший на корабль «Ностромо» для тотального геноцида его экипажа, и на ближайшие лет сорок останется примером недорого шедевра в русле научной фантастики с элементами ужасов. Это истекающее токсичной слюной воплощение человеческой небрежности и наивности перед лицом угрозы неведомого происхождения, оснащённой самой простой мотивацией во Вселенной – убить и выжить самому. Ничего проще и в то же время гениальнее по данному направлению ещё не придумано.

Можно понять задор Скотта, который не позволяет ему передать собственное творение в руки коллег-кинематографистов вроде Бломкампа: «Чужой» вывел сэра Ридли в высшую режиссёрскую лигу и проторил тропу для «Бегущего по лезвию», «Гладиатора» и прочих знаковых картин английского постановщика, там, в космосе всё и началось. Как и для Сигурни Уивер, конечно же, которая может хоть в каждом интервью крыть последними словами Эллен Рипли, но где была бы актриса без своей неустрашимой дамы-офицера? Этот фильм открыл целую эпоху в кинематографе, задал направление, по которому пошли десятки последователей Ридли Скотта, и заставил поверить многие поколения смельчаков, что никто в космосе не услышит их крик. В то время как зрелище мучений, паники и смерти за сотни световых лет от Земли – это что-то вне законов квантовой физики и разумной логики. Голые инстинкты, очаровательные в своей чистоте.

«Чужой» не застрял где-то в безвоздушном пространстве, он развивается и продолжит развиваться, хотя, конечно, логичнее всего было бы поставить точку после сиквела Кэмерона в 1986-м. По сути, каждый фильм этой франшизы лишь контурно схож с предыдущим, и это исчерпывающе говорит о способности космического монстра менять формы и очертания, сохраняя первозданную угрозу роду людскому. Причина такой живучести самая очевидная: Гигер его задумал и изобразил как воплощение страха и одной из самых извращенных форм сексуальности. Очень интересно разбирать кадры из «Чужого» как самостоятельные произведения искусства. Немало сцен в статическом виде пригодились бы для эпатажной картиной галереи – это ли не свидетельство уникальности картины-эпохи? Их, этих свидетельств, конечно множество, но лучше не перебирать их в памяти, а просто засесть за внеплановый пересмотр культового кино.

---

Грандиозный по размаху и культурному многообразию Нью-Йорк – хрестоматийный город контрастов. Для мечтателей типа Вуди Аллена – это место сбывающихся грез и ежедневного перерождения с надеждами на творческий прорыв. Но для многих других, а особенно чужаков наподобие британца Джона Шлезингера «Большое яблоко» – самый твердокаменный фрукт на свете, город личностных крахов и прозаических сползаний на дно. Нью-Йорк знал множество историй, посвящённых отчаянной погоне за мечтой, в Шлезингер от себя добавил еще одну. И сделал это так проникновенно, что от «Полуночного ковбоя» и спустя пятьдесят лет можно содрогнуться. Не от сцен насилия или революционной по тем временам ЛГБТ-тематики, конечно же, а от суровой бытовухи, безжалостно развенчивающей заблуждения крутого парня Джо Бака, которому, судя по внешнему виду и идеалам, стоило бы родиться несколько раньше, в эпоху Дикого Запада.

Бак был явлен миру именно на излёте шестидесятых, став своеобразным продолжателем нелёгкого похода Холдена Колфилда и Тревиса Бикла за свободомыслием. Это такой же ловец ржи с агрессивным инфантилизмом. Но в отличие от вышеозначенных товарищей Джо посчастливилось (или наоборот, не повезло) встретить такого же бродягу и по совместительству трущобного философа, каким в глубине души является сам. Знакомство с нищим мошенником Ратсо позволяет Баку увидеть Нью-Йорк во всей его обескураживающей циничности. Внезапно оказывается, что работа судомойщика – далеко не худшая участь для невольного последователя знаменитых нигилистов. Фактически Джо наследует судьбу Джорджа из романа Стейнбека «О мышах и людях»: он не может отделаться от назойливого приятеля-калеки, открывая и пестуя в самом себе взаимоисключающие качества – милосердие и жестокость. К немалому изумлению самопровозглашенного ковбоя, они замечательно сочетаются, когда путь назад отрезан, а идти вперёд в одиночку более не получается.

Шлезингер до того преуспел в обнажении пороков, что фактически предвосхитил «Бойцовский клуб» Финчера. И хотя структурно это очень разные фильмы, но метят они в одни и те же лузы общества. Социокультурная неразбериха сама подарила «Полуночному ковбою» его облик и создала настроение. Это за океаном, в далёком и идеологически чуждом СССР юный метростроевец шагал по Москве и пел, потому что пела душа. А в Нью-Йорке свое веское слово сказала другая ветвь искусства. Показательно, что у фильма нет логичного финала – режиссёр предоставил возможность самостоятельно домыслить, какой исход поджидает бессонного гуляку в широкополой шляпе. Несомненно одно: крупнейший американский мегаполис проглотит, пережуёт и выплюнет ещё не одного обитателя, но не за каждым будет наблюдать так интересно, как за рубахой-парнем Джо Баком.

---

Это прозвучит сущей нелепостью, но на самом деле Леонид Гайдай вовсе не мечтал о карьере комедиографа. Он видел себя постановщиком серьёзного кино, затрагивающего отнюдь не весёлые темы, с регулярной и достаточно жёсткой сатирой на советскую власть. Однако провал картины «Жених с того света» и жестокая цензура, которой она была подвергнута, вынудила Леонида Иовича, как теперь бы сказали, сменить курс. Скорее всего, к лучшему, как бы сам Гайдай ни относился к собственному «переобуванию». Плеяда уморительно смешных комедий о приключениях Шурика и уголовной троицы Трус-Балбес-Бывалый подарила публике народного режиссёра, а у него, как и у любой значимой единицы, однажды случился свой творческий пик. И произошло это ровно полвека назад, когда свет увидела «Бриллиантовая рука».

В 1969-м мало кто мог распознать все отсылки, пародии и заимствования, применённые Гайдаем и мастерски встроенные в структуру сюжета, а сейчас этому можно было бы посвятить отдельную монографию. А смелость режиссёра, ещё недавно пребывавшего в опале у худсовета, вообще заслуживает звания беспримерной. Леонид Иович хорошо понимал, с кем ему предстоит «бодаться», отстаивая собственный взгляд, и не чурался хитрых приёмчиков, чтобы не остался внакладе его главный адресат – зритель. Сочетание лёгкой, приключенческой комедии с авантюрной мелодрамой и толикой криминала, сдобренное сотней нестареющих афоризмов, выделяет «Бриллиантовую руку» даже среди прочих лент-любимиц советского экрана. Словно оправдывая драгоценное название, она стала синонимом огранённого исполнительского таланта. Образец продуманного замысла, командного взаимодействия с атмосферой дружеского утренника – не такие уж сложные составляющие грандиозного успеха, если вдуматься. А поди-ка повтори…

Повторять, конечно, незачем – такие вещи даже гениальными постановщиками снимаются на раз. Как уникальное кругосветное путешествие в идеале должно быть обречено на единичность, так и фильм задрал недосягаемую планку, превратив мямлящего экономиста в грозу незадачливых контрабандистов, а их самих – в ярчайший дуэт советского кино. Если уж начистоту, то Папанов и Миронов тащат на себе большую часть юмора и вывозят основной колорит картины. Для Юрия Никулина Семён Семёныч, хоть и наиболее популярная, но не лучшая роль, тогда как парочка охотников за нашпигованным сокровищами гипсом – символ социалистической буффонады. Величие «Бриллиантовой руки» в целом слагается из тысячи мелочей. Один этюд, хотя бы в исполнении изобретателя особой тарабарщины Каневского, стоит иных сериалов той же поры, и, наверное, лучшее свидетельство вечной молодости этой картины – законное место в сетке телевещания чуть ли не во все праздничные дни.

---

Французская Новая волна в кинематографе оказалась настолько мощным явлением, что не обошла стороной даже камчатский край. И пока кинолента «400 ударов» срывала овации на премьере в рамках Каннского кинофестиваля, Камчатский край переживал землетрясение, которое вызвало даже небольшое цунами. И хотя прямых улик, указывающих причиной именно эту киноленту Франсуа Трюффо и нет, окончательно отвергать эту теорию не стоит. Дело в том, что во многом автобиографическая история о трудном подростке стала глотком свежего воздуха в тесной комнатке киноиндустрии.

Как видный теоретик начала 50-х, Трюффо заложил в статье-манифесте «Одна тенденция во французском кино» теорию об авторском кино. Это сейчас говоря об «авторском кинематографе» мы понимаем, что речь о режиссёрах с уникальным, своим почерком. В те времена кинофильмы воспринимались как продукт киноиндустрии, а следовательно совокупностью всех участников съёмочного процесса. Этими принципами, например, руководствовалась студийная система Голливуда, где от каждого автора требовалось следовать общей концепции. Но и там находились свои Хичкоки и Уэллсы, чья индивидуальность просматривалась даже сквозь швы ограничений. И вот в «400 ударах» Франсуа Трюффо в ярком стиле выкатил на суд публики свою, авторскую точку зрения на то, как должен выглядеть кинофильм – не совокупным плодом киностудии, а личным переживанием, базируемым на собственном опыте юношества. И подобранный на главную роль 14-летний Жан-Пьер Лео не просто отыгрывал роль трудного подростка, но и сам недалеко ушел от экранного протагониста. Этим и объясняется убедительность истории, в которой поневоле начинаешь сопереживать тому, кто в будущем имеет все шансы стать преступником. Хотя начинается всё с относительно невинной шалости, за которую главного героя банально ставят в угол перед классом. Учитель насмехается над юнцом, заставляет того чувствовать неловкость за криво сочинённый стих. Дома же выясняется, что матери плевать на сына, а отцу, которому хоть и не плевать, заниматься воспитанием некогда. А тут ещё вскрывается, что у матери роман на стороне, а отец на самом деле отчим…

После таких потрясений школьные наказания могут показаться последней каплей. Но последней каплей перед чем? Только перед тем, чтобы сбежать ото всех и искать средства на жизнь старым добрым воровством. И пускай история не сладкая, главный герой всё же вызывает эмпатию. Ведь, как это часто бывает, «демонами» не рождаются, ими становятся. Как и маньяками. Просто дурное стечение обстоятельств. Просто не вовремя переданная бумажка, просто не вовремя поднятая голова учителя, который увидел нашего героя. Всё это накапливается и обращается в снежный ком. И вот на выходе мы получаем образцового представителя колонии. И, наверное, в этом кроется главная заслуга Трюффо не только как постановщика, но и как рассказчика – за бытовой драмой маленького сорванца следить не надоедает.

В Каннах «400 ударов» получил приз «За лучшую режиссуру», а последовавший финансовый успех только укрепил высказанную точку зрения режиссёра о том, что «слово “коммерческий” почти всегда влечет за собой пустую дискуссию: ведь в истории кино самым коммерческим режиссёром был и самый великий – Чарли Чаплин». И не поспоришь, в отличие от землетрясения на Камчатке.

---

Создатель первой версии «Лица со шрамом» Говард Хоукс – личность на Фабрике звёзд легендарная. Режиссёр с растянувшейся на пять десятилетий карьерой с первых шагов выделялся умением превращать драмы с незамысловатым сюжетом в произведения искусства, идеологическая составляющая в которых только дополняла художественную. И лента о нелёгком быте лётчиков, навеянная прежде всего «Ангелами ада» эксцентричного миллиардера Говарда Хьюза, является одной из лучших в своём роде, соперничая с советскими картинами «Валерий Чкалов» и «Истребители». Своим мелодраматизмом фильм чем-то схож с другой «партийной» постановкой того же года – «Юнион Пасифик», только вместо пробуждающихся под стук молотков по шпалам и рельсам нежных чувств – бескрайнее небо, каждый полёт в котором может оказаться последним. Созвездие актёров первой величины, с особенно выделяющимся своими бравадой и саркастичностью Кэри Гранта, отыгрывает судьбы ангелов на земле, чьи основные грехи связаны с желанием любить и быть любимыми. И не всегда считаться с мнением соперника, конечно же.

Органичное вхождение исполнителей в свои образы скрыло множество сложностей, ссор, споров и конфликтов при создании картины. Их и не могло не возникнуть, когда на одной площадке пересекаются столь своенравные особы, как Джин Артур и Рита Хейворт. Каждой, естественно, хотелось побольше экранного времени, выгодных ракурсов и наилучшей судьбы собственной героине. Из Кэри Гранта и Ричарда Бартелмесса, в свою очередь, тоже так себе друзья-соратники, и им не пришлось даже особо трудиться в изображении симпатий. Талант Говарда Хоукса в немалой степени и проявился на умении зарядить своих подопечных идеей главенства неба, и его роли верховного судьи для людей с их клокочущими страстями. Маститый режиссёр в результате остался над схваткой роскошных голливудских дам и гордых голливудских кавалеров. Основные ресурсы он направил на создание беспрецедентно зрелищных воздушных трюков. Именно под впечатлением от проделанной Хоуксом и его командой работы оскаровский комитет принял решение утвердить номинацию за специальные эффекты. Статуэток фильму в итоге не досталось, но очарования продемонстрированного искусства воздухоплавания и пьянящей гордости за прирученных покорителей гордой синевы эта досадная несправедливость потревожить неспособна.

---

Катастрофический провал киноленты «Нетерпимость» (См. «Что смотрели» за сентябрь 2016) чуть было не поставил крест на режиссёрской карьере Дэвида Уорка Гриффита. Немного отдыха и документальных съёмок по «Великой войне» натолкнули постановщика на идею о фильме, где бы царил минимализм и аскетизм. Новелла Томаса Берка «Китаец и девушка» про жизнь в неблагополучном районе Лондона Лаймхаус прекрасно подходила под эти критерии. Адаптация получила название «Сломанные побеги». Сюжет прост и описывается одним предложением: бедный китайский продавец укрывает у себя молодую девушку от побоев папаши-боксёра.

Бытовая драма легко могла бы пройти незамеченной и сегодня. А тогда и подавно. Достаточно вспомнить, что тот же Чаплин поднимал тему бедности аккуратно, с надрывом животов у зрителей, но никак не с давящей безысходностью. Тем более, не будет большим спойлером сказать, что финал у «Сломанных побегов» ничуть не менее трагичен, чем у «Ромео и Джульетты». Гриффит перестраховался от провала, потратив всего 88 тысяч долларов, что для полнометражной работы было не так уж и много. Отсюда и сжатые сроки производства (всего 18 дней) и скромные стилистические решения. «Сломанные побеги», как и рассказ, исповедует правило трёх: три главных актёра (и несколько статистов) и три основных локации. Действие максимально театрализированно и предельно ясно для зрителя. Если антагонист – боксёр, то стулья бьются от ярости, а кулаки машутся от ненависти. Если избиваемая дочь, то даже для улыбки ей приходится пальцами раздвигает уголки рта. Разумеется, попав в лавку к китайцу она очень удивляется, что улыбаться можно самой, без помощи рук.

Конечно, это забавные казусы, как и ночные кадры, которые на самом деле сняты днём через синие светофильтры. Что уж говорить про роль китайца Чена Хуана, которого сыграл щурящийся американец Ричард Бартелмесс. Словом, как технические ограничения, так и политика сегрегации во всей красе. Героев повести видоизменили в угоду динамики. Стоит признать, что вместо старика с двенадцатилетней девочкой молодой актёр Бартелмесс и муза Гриффита Лиллан Гиш смотрелись куда органичней. Романтическую составляющую свели к минимуму, чтобы успокоить расистские сердца. Зато Гриффит настолько разыгрался в сценах насилия, что не постеснялся стать пионером в области постановки боксёрского поединка, который занимает отнюдь не центральную тему повествования.

Ну и в завершении, забавный факт. Изначально «Сломанные побеги» создавались для Famous Players Lasky. Однако компания перепродала фильм новообразованной United Artists за $250.000. Что в этом забавного? То, что одним из отцов-основателей United Artists был сам Гриффит. Тем не менее, премьера в Нью-Йорке прошла успешно, а общий прокат «Сломанных побегов» составил 700 тысяч долларов. Добавить к этому благосклонные отзывы в прессе, и на выходе получаем подтверждение негласного статуса Гриффита как главного американского режиссёра 1910-х. Жаль, что ненадолго.

Ярик Ленциус,
Александр Колесников