Некоторые говорят, что чудес не бывает. Но так ли это? В 1973-м Людмиле Гурченко казалось, что её кинокарьера заканчивается бесповоротно.
ЛЮДМИЛА ГУРЧЕНКО: АКТРИСА НЕПОВТОРИМОЙ ЭПОХИ
Тревожное выжидание... После множества проб, после невероятного скепсиса со стороны худсовета и под жёстким напором ленинградского режиссёра Виктора Трегубовича, не желавшего никого более видеть в этом образе, Людмилу Гурченко утвердили на главную роль сильной и волевой женщины, директора фабрики в картине «Старые стены».
Общепризнанный поворот в судьбе актрисы. Возвращение в большое кино и, что наиболее важно подчеркнуть – в те роли, которые действительно были созданы для Гурченко. Неподражаемый партнёр – Армен Джигарханян, который много позже признавался, что любит Людмилу Марковну. Личная душевная драма и большое производственное, общественное дело, которое надо, несмотря на все препятствия, какие-то «хотелки» людей, продолжать делать – две, пожалуй, важнейшие составляющие этой картины и её главной героини. На лице Анны Смирновой буквально лежит печать бремени – боли, страдания, наверно, даже какой-то жёсткости. Но возможно ли иначе управлять очень разным изнутри коллективом социалистического предприятия, которое должно выполнить государственный план, а если говорить шире, то можно ли иначе... управлять своей судьбой?
Директива партии не может обсуждаться, огромная экономика большой страны ждёт продукт, и Смирнова утверждает: быть всему! И правда, порой волевые и бескомпромиссные решения имеют в её жизни куда большее значение, чем размышления о смысле жизни, которым нет конца и края, в которых нельзя поставить жирную точку, в отличие от постановления партии и правительства. Хотя мысли никуда не уходят, особенно, если в жизни такой женщины, цельной личности, делом которой является служение стране, спустя какое-то время появляется когда-то встреченный мужчина – герой Джигарханяна... Фильм-размышление о сложном внутреннем, скрытом порой от чужих глаз духовном мире человека в стране реального социализма, «Старые стены» остались знаковой картиной как для творчества актрисы, так и для советского кино.
Была и другая грань актрисы, во многом оставшаяся так и не реализованной ни в советском, ни в постсоветском кинематографе, но всё же проявившаяся в ряде работ с её участием. Речь идёт о музыкальном кино. Постановки Леонида Квинихидзе стали для Людмилы Гурченко «островком свободы» в смысле жанра. Конечно, это вышедшие в середине 70-х годов «Соломенная шляпка» и «Небесные ласточки»; нельзя не вспомнить и про румыно-франко-советскую «Маму», где актриса играет главную роль наряду с Михаилом Боярским и где, к сожалению, сломала себе ногу прямо на съёмках (первый из трёх раз в жизни – и всё одна и та же нога). Наконец-то можно было и сыграть, и спеть, и станцевать одновременно! Картины зарубежной эпохи Нового времени, выписанные Эженом Лабишем, Флоримоном Эрве, представали перед советским зрителем и, наверное, казались ему каким-то погружением в иной, отличный от соцреализма, странный, но чем-то постоянно манящий мир. Мир людей из совершенно другой эпохи, но с такими же мыслями, чувствами, страстями и несуразицами.
Для Гурченко картины Квинихидзе ознаменовались тесным знакомством с другим выдающимся актёром советского кино –
Андреем Мироновым, драматическая и музыкальная стороны таланта которого так же, как и в случае с Людмилой Марковной, в достаточной степени долгое время не были по достоинству оценены зрителем. Стоит только обратить внимание, насколько они – и их герои прежде всего – легки, веселы и, в то же время, где-то глубоко в душе невероятно грустны в поисках своего истинного счастья. Такими были, кажется, и сама Гурченко, и сам Миронов. Это объединяло их. А чувство искреннего единения в кадре этих двух любимых зрителем артистов, бесспорно, является подарком для души каждого. Что касается «Соломенной шляпки», как и «Небесных ласточек», то оба фильма объединяет одно: невероятно приятная, добрая картинка, погружающая в себя каждого, кто пожелает притронуться к ней, – наверно, такими самыми общими словами можно охарактеризовать фильмы Леонида Квинихидзе, одного из немногих мастеров музыкального советского кино.
В советское время были артисты, которые чуть ли не безальтернативно играли «начальников» и «отличников» производства, службы и прочего (и в этом, кстати, нет никакого упрёка – среди них встречались невероятно талантливые, «проживавшие» свою роль и привносившие в неё что-то неизменно ценное люди, например,
Михаил Ульянов,
Кирилл Лавров, Евгений Матвеев); в современном (особенно зарубежном) кино XXI столетия встречаются эдакие социально «сильные» и «независимые» образы – немало в этом преуспел Голливуд, скажем, в изображении самодостаточных представительниц женского пола.
А Людмила Гурченко не играла ни заоблачных начальниц, ни вычурных «независимостей» – её героини были людьми из жизни, такой же, как и у любого советского гражданина. Ей вовсе не нужно было «навешивать» на роль что-то социальное, статусное – она демонстрировала сама, своим талантом победы и поражения в судьбе простого человека. Человека, который, например, стремится понять взаимоотношения учителей и учеников, как в картине «Дневник директора школы» (1974). Человека, который однообразно будними днями ходит между домом и работой, но в глубине души надеется на то, что в один прекрасный день встретит своё счастье, как в киноальманахе «Шаг навстречу» (1975). Человека, который пытается разобраться в коллизиях своей семьи, как в фильме «Семейная мелодрама» (1976) или, тем паче, как во «Второй попытке Виктора Крохина», планировавшейся к прокату в 1977 году, но таки положенной на полку цензурой (и вышедшей в прокат, каким бы невесёлым ни был сей словесный каламбур, со «второй попытки» уже в годы «перестройки»).
История мальчика, выросшего в сложной послевоенной семье и решившего для себя, что он должен «выйти в люди», предпринявшего для этого путь спортсмена-боксёра, изобиловала остросоциальным материалом, поэтому, можно сказать, чиновники Госкино не то чтобы запретили картинку по идеологическим соображениям, увидев какой-то негативный для пропаганды контекст, но, скорее, побоялись выкладывать такую «правду-матку» на большой экран для простого зрителя. А фильм, надо признаться, действительно оставляет после себя затянуто тяжёлое впечатление. Вечно добрый герой «оттепельных» 50-х, уже весьма зрелый в годах Николай Рыбников, как и девочка с «хорошим настроением» из «Карнавальной ночи», повидавшая многое Людмила Гурченко предстают перед нами совсем другими, не такими, какими мы помним их по ранним картинам. Здесь они не просто играют, а буквально живут драмой.
Героиня Людмилы Марковны – женщина между двумя любимыми мужчинами (героями Николая Рыбникова и Олега Борисова), которая должна ещё и воспитывать сына, работать, заниматься хозяйством, когда вокруг – сплошь и всюду послевоенная разруха. Она завидует проживающему в их доме врачу (герою Александра Пашутина), который сочиняет литературные опусы и пытается их опубликовать, хоть и безуспешно, ведь это – способности, талант. А что она, Люба Крохина, простая женщина, что значит её жизнь, что она вложила в неё? Особенно непросто ответить на этот вопрос зрителю, который рядом с послевоенной эпохой видит картину спустя 15-20 лет, видит весьма противоречивый образ её сына, Виктора, уже взрослого молодого человека, съездившего на международные соревнования по боксу... Достойным ли он получился сыном, человеком, гражданином? Пусть каждый решает сам. Но труд его матери, в столь непростые годы подарившей ему хоть сколько-нибудь достойную жизнь, всё-таки, заслуживает уважения. Вчера и сегодня, срез такого разного, но по обычаю объединяемого одним прилагательным, «послевоенного» СССР конца 1940-х и конца 1960-х – начала 1970-х гг. – срез поколений, срез людей, мыслей и поступков, которые движут ими, предстаёт перед нами во «Второй попытке Виктора Крохина», несомненно, заслуживающей хотя бы одного, но полного и безотрывного просмотра.
Тема войны, тем временем, приобрела особое звучание в творчестве Людмилы Гурченко в годы повсеместного признания её таланта. Чего стоят только «Двадцать дней без войны» Алексея Германа (1976), «Пять вечеров» Никиты Михалкова (1978). Каждый из фильмов – повествование о непростой женской доле в годы страшных испытаний для нашей страны. Рассказ о женщине, которая верит и надеется в светлый мир после войны, в возможность обретения счастья и гармонии в душе. И в то же время сталкивается с порой непреодолимыми трудностями, с неизбежностью войны, затягивающей в себя любимых людей и переламывающей их изнутри. Яркая, как вспышка, и короткая, как ночь – любовь с героем Юрия Никулина. Ильин, образ Станислава Любшина, и его попытки в отношениях с Тамарой, встреченной спустя многие годы, постичь смысл своей жизни, разобраться в проблемах и понять, куда идти дальше... Впрочем, об этом размышляет и героиня Гурченко во время тех самых «вечеров» с Ильиным. Зритель, наблюдающий за диалогами героев (а иногда просто за их молчанием!), может сделать свои выводы. Тем и прекрасно такое кино.
«Песни о войне», вышедшие на советском телевидении в то время, стали, можно сказать, музыкальным выражением творческих поисков Гурченко в осмыслении темы Великой Отечественной войны. Хорошо известные военные песни в исполнении Людмилы Марковны звучат, бесспорно, оригинально, с особым надрывом, с харизмой. А ведь так бывает не всегда: нередко перепетая песня нравится слушателю именно в силу своего текстового, музыкального или вокального оригинала, а не потому, что её перепел какой-то новый человек или даже несколько исполнителей (из разряда «кашу маслом не испортишь»). Но не то в случае с Людмилой Гурченко: как человек талантливый, артистичный, как музыкальная актриса она привносит своё творческое «Я» в песни, которые знает и поёт весь простой народ десятилетиями. Манера исполнения настолько притягательна и тепла, что все полчаса с небольшим от экрана сложно оторваться. Смотришь, слушаешь и печально задумываешься: «Где же вы теперь, друзья-однополчане?»… И действительно, спросишь себя ты вместе с Людмилой Марковной, в какой земле сырой остались лежать те миллионы простых солдат, отдавших свою жизнь в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, с теми, кто вёл самую настоящую войну на уничтожение? Гурченко не скрывает своих эмоций во время исполнения этих песен: они – невероятно точное выражение её душевного переживания о неотъемлемой части жизни, о той страшной эпохе, которую она лично пережила, будучи маленькой девочкой, дочерью фронтовика.
Много говорят и пишут об игре разных известных актёров, партнёров Людмилы Гурченко в одном кадре. Но о некоторых порой забывают. В этом смысле хотелось бы сказать несколько слов о Михаиле Ульянове. Это, конечно, «Обратная связь» Виктора Трегубовича, вышедшая в 1977 году, и телеспектакль «Острова в океане» Анатолия Эфроса по Эрнесту Хэмингуэю, показанный годом позже. «Обратная связь», казалось бы, является типичной (в абсолютном смысле этого слова) производственной драмой советской эпохи, связанной с вопросами выполнения обязательств о досрочном (пере)выполнении госплана по изготовлению, поставкам продукции социалистическим предприятием. И действительно, есть немало хороших советских производственных драм на уровень выше этой. Но каков здесь ансамбль актёров: Кирилл Лавров, Олег Янковский, Наталья Гундарева... и, конечно, Михаил Ульянов и Людмила Гурченко. Собственно, кажется, между двумя персонажами последних – Нурковым и Вязниковой – и разворачивается основная коллизия в сюжете картины.
Она – человек серьёзный, ответственный, смотрящий в перспективу развития производства, не авантюрист, желающий допустить какой-либо провал по легкомыслию в работе предприятия, на благо которого она старается; впрочем, честность Нурковой оказывается не в чести у руководства и большинства членов коллектива, которые «одобряют» решения «верхов». Нурков же – «молодец», протолкнувший идею взять предприятию повышенные обязательства на себя и показать «отличный успех» для всей передовой социалистической экономики. Однажды ночью Вязникова неожиданно придёт к Нуркову... поговорить. О том, почему он инициировал такое решение. О том, какие последствия оно будет иметь. А самое главное – о том, почему его не гложет совесть, почему он с таким легкомыслием подходит к решению таких сложных задач, ради чего лично ему всё это нужно?
Посмотрите на этих людей. Всё оказывается не так просто, как может предположить зритель из прочтения синопсиса фильма... Столкновение характеров, образов, стилей жизни и мысли – то, ради чего стоит взглянуть на игру Гурченко и Ульянова в этой, казалось бы, полузабытой киноленте. Оказывается, даже «третьесортный» с виду сюжет можно отработать на 100% (в пику «пустышке» в яркой обёртке от «киноделов», раскрученной с помощью маховика рекламы), да так, что фильм не раз впоследствии будешь пересматривать – в отличие от многих современных, «на один раз» отснятых, и это при новейших технологиях в кино...
«Острова в океане» Анатолия Эфроса – драма о судьбе богатого и влиятельного человека. Томас Хадсон, он же Михаил Ульянов, внешне не испытывает в чём-либо нужды, но практически в одиночестве прозябает на своих островах, иногда радуясь приезду детей. Возникают воспоминания, и одно из них – о первой жене. Мы не знаем её имени, впрочем, это и не столь важно. Слушая диалог Ульянова и Гурченко, невольно задумаешься над вопросом: а что такое несостоявшаяся жизнь? Можно ли «отмотать плёнку назад»? Или потерянного не вернёшь? Вернуть-то, конечно, можно. Но уже не в жизни, не в материальном мире, а в мыслях, в мире идеальном. И герои именно так возвращаются, например, к своим чувствам, к своей любви. Но оба они понимают конечность, обречённость этого возвращения, сколь приятным и добрым оно бы им ни казалось. Оба осознают какие-то важные жизненные ценности только постфактум – ничего удивительного в этом нет: так со всеми бывает.
Прошлое и настоящее, любовь и ненависть, симпатия и антипатия... и бесконечно бесплодные, тщетные попытки примирить всё это друг с другом, достичь какой-то абсолютной гармонии тогда, когда всё сделано, когда всевозможные ошибки совершены, поняты, осознаны. Но от осознания, конечно, редко когда становится легче. «Острова в океане» словно погружают нас в «океан» жизни героя Михаила Ульянова, и, вместе с тем, в соприкасающийся с ним «океан» героини Людмилы Гурченко. Особенно сильно это выглядит тогда, когда, сосредоточенно наблюдая за игрой актёров (в ином случае этот спектакль смотреть просто бессмысленно), понимаешь, что и в реальных судьбах этих людей было столько непростых, буквально драматических поворотов, а, значит, на экране ты видишь вовсе не наигранную (или пусть даже честно, искусно сыгранную) чуждую действительности фальшь, а именно пережитое, прожитое, пройденное.
Впереди — восьмидесятые. Сколько ещё предстояло пережить Людмиле Гурченко, какое всенародное признание впереди ждало эту талантливую женщину, жестом приглашая её к своему «золотому» столику!.. Можно ли человеку пережить второй творческий пик? Не всегда. Но в её случае это оказалось возможным. Словно кто-то сжимал в своей руке руку актрисы и быстрым шагом, чуть ли не бегом вёл её к заветному месту, оказавшись в котором, она раз и навсегда войдёт в историю отечественного кино...
Илья Стрекалов
(0)
