БЕДНЫЕ-НЕСЧАСТНЫЕ (POOR THINGS)
2023, Ирландия-Великобритания-США-Венгрия, 141 мин.
Жанр: драма, комедия, фантастика
Режиссёр: Йоргос Лантимос
В ролях: Эмма Стоун, Уиллем Дефо, Марк Руффало, Рами Юссеф, Ханна Шигулла, Джеррод Кармайкл, Кэтрин Хантер, Сьюзи Бемба
МНЕНИЕ «ПРОТИВ»
Сегодня чтобы обратить на себя внимание кинокритиков и получить порцию похвалы на различных фестивалях, нужно соблюдать все важные голливудские тренды – обличать социальные проблемы, говорить о проблемах меньшинств или предлагать эстетику порока, ведь ничто так не волнует зрителя как секс и насилие. Греческий кинематографист Йоргос Лантимос не понаслышке знает, как заставить трепетать чванливую киноакадемию – шесть номинаций на «Оскар» за «Лучший иностранный фильм» и «Лучший сценарий», всё же, из воздуха не берутся. Критики любят Лантимоса, это истина, которая не подлежит сомнению. Но мы-то с вами знаем, что современные кинокритики зачастую весьма непостоянные ребята, которые готовы облизывать абсолютно вульгарную безделицу на основании наличия именно тех самых трендов, а по-настоящему авторское и примечательное кино разносить в пух и прах.
Любопытная ситуация обстоит сегодня с «Бедными-несчастными» Лантимоса – лентой, в основе которой лежит одноимённый роман Аласдера Грея о девушке с мозгом ребёнка и её пути самопознания. Картину благосклонно приняли и критики, и зрители, а Эмма Стоун получила второй «Оскар» в карьере. За Эмму мы, безусловно, рады, но заслуживает ли постановщик «Лобстера», «Фаворитки» и «Убийцы священного оленя» пиетет и статус современного классика именно за эту свою работу?
Сюжет «Бедных-несчастных» вращается вокруг Беллы – по факту этакого монстра Франкенштейна, собранного гениальным хирургом Годвином Бакстером. Доктор Бакстер выловил в реке тело покончившей с собой беременной девушки и решил поставить смелый эксперимент – пересадить мозг не рождённого младенца в тело матери. В результате Бакстер получил новое живое существо – наивное и непосредственное, которое учится жить в странном и непонятном для него мире. И эта наивность соблазняет слишком многих – доктор Бакстер видит в Белле уникальный эксперимент и привязывается к девушке, как к дочери; его студент – Макс Маккэндлесс – очарован Беллой и испытывает к ней нежные чувства; а коварный и порочный адвокат Дункан Уэддербёрн видит в Белле лишь источник для удовлетворения своей похоти. Таким образом, мужчины в жизни главной героини причудливым образом формируют её характер и убеждения, а сама Белла замысловатыми путями приходит к пониманию себя и своего места в мире.
Мы не берёмся гадать, сколько в ленту Лантимоса перешло из оригинального романа и настолько ли сексуально раскрепощённой Белла предстаёт у Грея, но то, какой откровенно распутной и абсолютно несимпатичной выступает героиня в киноформате, определённо, заслуга режиссёра. Разумеется, через самопознание и изучение собственного тела проходит всякий человек, но одержимость Беллы плотскими утехами и удовольствиями у Лантимоса временами просто переходит границы разумного. И это на фоне откровенной манифестации в лоб о правах женщин и минусах патриархата, когда мужчины смеют навязывать и указывать женщинам их место. Словно в каком-то пубертатном максимализме Лантимос решает поставить знак равенства между распутством и правом женщины на самоопределение, да ещё так искренне оправдывает проституцию, что от этого становится как-то неловко.
Режиссёр как будто намеренно бросает вызов ханжеству, мол, посмотрите, женщина имеет право делать со своим телом, что угодно. Да и бог бы с ним, но к чему при этом показывать едва ли не всех мужчин, попадающихся Белле на жизненном пути – уродами и негодяями? Один лишь Макс, да отчасти может быть доктор Бакстер, предстают если уж не оплотами нравственности, то хотя бы не такими отталкивающими экземплярами. Зато герои Марка Руфалло и Кристофера Эббота – конченные отморозки, а ведь если рассмотреть клиентов Беллы в парижском борделе невольно становится страшно за род мужской – хромые, косые, однорукие… Тем удивительнее, что «Бедных-несчастных» снял мужчина, а не какая-нибудь признанная икона феминизма с утрированным и искажённым чувством гендерной несправедливости.
Чтобы хоть как-то отвлечься от декламирующих не прописные истины героев, обращаешь внимание на фирменный визуал Лантимоса и его коллеги по «Фаворитке» оператора Робби Райана. Вот здесь ругать не хочется ровным счётом ничего, ведь картинка в «Бедных-несчастных» вызывает эстетический экстаз на протяжении всего хронометража. Декорации, отдающие дань уважения театральным подмосткам, умопомрачительные и совершенно не практичные костюмы, опаловое переливающееся небо и нарочитый стимпанковский гротеск мира Беллы отсылают нас не то к лентам Тарсема Сингха, не то Терри Гиллиама. А различные художественные приёмы вроде «голландских углов», «рыбьего глаза» или частичной монохромности истории лишь придают дополнительную выразительность нарративу Лантимоса.
«Бедные-несчастные» вызывают после просмотра массу смешанных эмоций. Выдающийся авторский стиль здесь соседствует с откровенно пошлой эротоманией и прямыми как шпалы лозунгами из методички радикальных феминисток, а попытки поиграть с философией и сделать Беллу глубже, чем она есть, проваливаются от отсутствия достаточных вводных. В какой-то миг одержимая удовольствиями Белла взрослеет и отметает эгоизм, начиная задаваться вопросами нравственности и этики, но на деле люди приходят к подобному самопознанию в результате долгих лет эмпирического научения, а не по воле сценариста после наблюдения за трущобами бедняков. Эта легкомысленность и квази-философия главной героини не дают сполна получить удовольствие от ленты, но, кажется, Американскую киноакадемию и так всё устраивает – ведь Лантимос предлагает все те слагаемые успеха, без которых сегодня не обходится ни одно фестивальное кино.
Сергей Прудников
МНЕНИЕ «ЗА»
В первый раз зритель испытывает шок, когда понимает, что главная героиня – воскрешённая самоубийца, которой пересадили мозг её собственного нерождённого ребёнка. Во второй раз – когда Белла Бакстер начинает исследовать свою сексуальность и с детской непосредственностью предлагает гувернантке помощь в достижении настоящего удовольствия. Амбивалентные эмоции будут всё усиливаться, чтобы в итоге привести к закономерному выбору: защитной реакции в виде признания фильма полупорнографией, в которой Эмма Стоун зачем-то два часа занимается некрасивым сексом, или эстетскому наслаждению, которое потребует, впрочем, глубокого погружения в мир «Бедных-несчастных» и определённой [само]рефлексии.
На самом простом уровне в «Бедных-несчастных» сложно не узнать своеобразную интерпретацию «Франкенштейна». Изуродованный шрамами доктор, склонный к весьма специфическим экспериментам, да ещё по имени Годвин, которое не только сокращается до очевидного God («Бог»), но и является девичьей фамилией Мэри Шелли, подарившей миру историю того самого современного Прометея. Но уродство героя не только внешнее, но и внутреннее: его душа испещрена шрамами воспоминаний об издевательствах отца (разумеется, исключительно в исследовательских, а значит, благих целях), которые сделали его таким, какой он есть сейчас – гениальным учёным, одиночкой с невозможностью хоть как-то удовлетворить свои психологические и физиологические потребности, монстром со взглядами на жизнь, не вписывающимися ни в какие общественные нормы морали.
А что, если персонаж доктора Бакстера – не только и не столько фигура творца, посмевшего попрать истинный порядок вещей, но бог в самом что ни на есть прямом смысле, воскресший бог-сын, разочаровавшийся в воззрениях бога-отца и решивший пересобрать мир по собственному усмотрению? Он конструирует свой личный рай, в котором есть место самым разным созданиям – в конце концов, естественными ограничителями фантазии могут быть лишь лимитированные ресурсы, так почему бы не придумать гибрид гуся и собаки, или, например, не пришить голову свиньи к туловищу курицы? В этом контексте создание нового человека – лишь вопрос времени, и появление Евы с телом взрослой женщины и сознанием младенца кажется вполне закономерным. Однако Годвин не повторяет ошибок собственного отца. Поэтому, когда появляется змей-искуситель, зовущий Беллу отведать плоды познания, он, как хороший родитель, не запирает её в четырёх стенах (хотя очень хочется), и не изгоняет её навсегда, а наоборот, обеспечивает её потенциальную безопасность и надёжный тыл. Его дочь может исследовать мир столько, сколько ей потребуется, главное, что ей всегда будет куда вернуться. Вот так, исподволь, режиссёр подвергает сомнению оправданность существующих религиозных конструктов – если мы действительно дети господни, почему же наш отец так жесток и несправедлив, особенно к женской части своей паствы?
Пока Грета Гервиг в соавторстве с Ноа Баумбаком писала пламенную речь для персонажа Америки Ферреры, застрявшей в Барбиленде, Йоргос Лантимос проводит кинематографический эксперимент, посвящённый взрослению девочки в условиях, приближенных к реальности современного мира, полного рамок и ограничений. Чётко очерченные границы акцентируются и визуально: когда Годвин отпускает своё детище во взрослую жизнь, позволяя ей отныне самостоятельно принимать решения и нести ответственность за их последствия, чёрно-белые контрасты сменяются разноцветьем, в котором картины экспрессионистов сливаются с работами Елизаветы Породиной. Кажется, что процесс познания у Беллы заключается лишь в исследовании собственной сексуальности: наивный восторг после первой мастурбации, первый полноценный сексуальный контакт, взаимоотношения с разными мужчинами, разговоры о сексе с незнакомыми людьми, продажа собственного тела за деньги.
Иронично, но именно на этой теме, табуированной, нередко порицаемой, до сих пор зиждется восприятие женщины и в современном обществе, так что эта линия в фильме – лишь ироническая (а порой и сардоническая) ухмылка автора в разговоре о запретном. Случайные мужчины по какой-то неведомой причине считают себя вправе диктовать Белле Бакстер свои условия, заключать её в клетку, навязывать своё видение, но она, как непокорное дикое животное, упорно продолжает сбрасывать с себя оковы слишком условных норм социума. На фоне её необузданности мужские притязания выглядят особенно нелепыми и забавными, и именно поэтому первый партнёр Беллы, тот самый змей-искуситель, а на деле всего-навсего престарелый ловелас Дункан Вендербёрн, теряет рассудок, не в силах справиться с собственной никчёмностью.
Тем не менее, феминистические мотивы – отнюдь не основная тема фильма, и главная героиня проходит весь путь полноценного взросления. На физиологическом уровне количество постепенно переходит в качество: можно наесться паштейшами до рвоты и понять, что одного вполне достаточно, чтобы получить истинное наслаждение, та же аналогия работает и в сфере чувственных развлечений. На психоэмоциональном уровне количество измеряется силой полученного впечатления, и именно так Белла постепенно развивает свою способность к эмпатии. В детстве она убивала лягушек просто потому, что могла, ради сиюминутного выброса гормона удовольствия. В подростковом возрасте – рыдала, увидев умирающих от голода детей. Взрослая Белла уже усвоила все уроки, которое дало ей жестокое общество, и способна испытывать ещё более сложные эмоции, от удовлетворения свершившейся местью до восхищения отрывком из научного труда. Кто-то назовёт это воспитанием бессердечия, но по Лантимосу – это вполне закономерный жизненный этап, в котором наконец-то находится баланс между подростковой категоричностью, детской наивной жестокостью и естественной любознательностью.
Несмотря на то, что ключевым персонажем «Бедных-несчастных» является женщина, её историю можно экстраполировать и на противоположный пол вообще и на личность режиссёра в частности, так что в какой-то степени фильм оказывается символической творческой автобиографией. Путь Беллы Бакстер, вышедшей из райского сада, обнесённого высокой стеной, Беллы Бакстер, носящей распущенные волосы до пят и панталоны в декорациях застёгнутой на все пуговицы викторианской Англии, Беллы Бакстер, познавшей и нашедшей себя, подобен режиссёрской эволюции самого Лантимоса. Того, кто пятнадцать лет назад снял стерильный, заключённый в смирительную рубашку выдуманных правил, «Клык», ограничиваясь палитрой всех оттенков невыразительности и предпочитавшего оригинальное содержание нетривиальности формы. Того, кто сейчас помещает своих героев в изменчивые рамки широкоугольного объектива и одним кадром может превратить скучную реальность в сюрреалистический сказочный сон.
По Лантимосу главная ценность человека думающего, мыслящего, рефлексирующего – свобода. Свобода жить в полном смысле слова, свобода пробовать, учиться выбирать, понимать себя, открывать все свои грани. Свобода жаждать знаний, искать большее, чувствовать, пропускать через себя, позволять этим ощущениям быть. Это неизменная составляющая [само]познания, плод которого оказывается ароматным и сладким для тех, кто не лишает себя свободы, и ядовитым для остальных. Бедных и несчастных.
Анастасия Ивахнова
(0)
