РЕВАНШ (REVANCHE)
Жанр: триллер, мелодрама, драма, криминал
2008, Австрия, 121 мин.
Режиссер: Гетц Шпильман.
В ролях: Йоханнес Криш, Ирина Потапенко, Андреас Люст, Урсула Штраус

ОЦЕНКА: 4

Долгий план тихой водной глади. В небе, отражаясь в зеркальной воде, плывут облака. И вот сложившийся порядок нарушает запущенный камень. Словно подсмотренная из картин Карлоса Рейгадаса идиллия разрушается, по воде идут неравномерные круги. С тех пор, как умер Кшиштоф Кеслевский, разве только Майкл Уинтерботтом замахивался на польское «кино морального беспокойства». И вот теперь осмелился австрийский режиссер Гетц Шпильманн. Однако в интерпретации австрийца, это скорее удачная имитация, выразительный передний фон, под которым прячутся выводы несколько иного толка. И если Уинтерботтом лишь слепо копировал стиль знаменитого поляка, то Шпильман безусловно знает, как разыграть шахматную комбинацию, сохранив и не разменяв нужные ему фигуры.

История, излагаемая австрийцем на уровне текста довольно проста, однако добирает свое метафорами и посылом. Украинка Тамара, сбежавшая со своей исторической родины, работает проституткой на улицах Вены. В нее влюблен Эрик, вышибала клуба, где работает девушка. Вместе они мечтают расквитаться с долгами и уехать на Ибицу. А где-то далеко от них, в деревне живет бездетная пара – полицейский Роберт с женой Сюзанной. В один момент их судьбам суждено переплестись в узле противоречий, совпадений и роковых случайностей.

Уже одно описание сюжета прозрачно намекает на столь любимую современными режиссерами паззловую драматургию, где все пути ведут строго в одну заранее прорисованную точку. Однако в отличии, к примеру, от того же Иньярриту, Шпильманн строго локализует свою историю, лишая ее континентальных размахов, оставляя тем самым изучение темы «взмах крыльев бабочки и влияние этого процесса на историю человечества», как и положено, фантастам. Модный режиссерский прием вроде как бы номинально есть, но своего законного продолжения так и не получает. Австриец вообще всячески маскирует свое кино под все, что угодно, как бы запутывая зрителя. Шпильманн как опытный шахматист, ведущий свою партию против неопытного игрока. Первая половина истории подхватывает благодатную тему «импорта-экспорта» соотечественника режиссера Ульриха Зайдля. Только зритель готовится поставить шах режиссеру, разгадав его нехитрую комбинацию, как тут же понимает, что данный ход всего лишь искусная обманка. Мотив сытого запада и голодного востока мгновенно превращается в исследование разрыва города и деревни. Только осознаешь и проанализируешь этот ход режиссера, как за ним идет следующий – достоевские мотивы преступления и наказания. Шпильманн, подобно надсмотрщику-режиссеру Ким Ки Дуку из собственного «Вздоха» с садистским удовольствием Михаэля Ханеке холодно разглядывает корчащихся в муках совести персонажей в мире. Еще немного и жалкие людишки растворят сами себя в сборной кислоте из ненависти и показного раскаяния. Человеку тут места нет.

Тот, кто поверит в это, снова ошибется, ибо за всеми этими слоями окажется настоящий Шпильманн и тот смысл, ради которого и пришлось отбрасывать все ненужное. Внезапно холодные кадры оттаивают, и в центре рассказа оказывается человек. Несовершенный, глупый, порочный, но настоящий. Бог в мире Шпильманна определенно живет. Но это бог протестантский, выказывающий свое присутствие только мертвыми вековыми образами и опустевшей церковью. Люди остались без его поддержки с пустыми сердцами и бюргерской практичностью. Не зря режиссер вкладывает в уста одного из героев фразу о необходимости постоянной физической работы. Ведь именно таких работяг и замечают австрийские барышни, помешанные на достатке. И, казалось бы, случайную связь опустошенного Эрика с практичной Сюзанной можно объяснить желанием последней зачать ребенка, ввиду полной недееспособности раздавленного чувством вины Роберта. Для Сюзанны это так, но для Эрика это становится шансом расквитаться с врагом, отнявшим жизнь у дорогого ему человека.

Но то, что начиналось как измена одного и месть другого, закончилось появлением на свет третьего, тем самым, исправив нелепый зигзаг судьбы. Смерть сменилась новой жизнью, и осознание этого спасло Эрика от тяжкого греха. Совершив прелюбодеяние, он не стал грешником и сохранил хрупкое мирское равновесие. «Что твой бог скажет? – Он понимает. – Очень понимающий бог». Принимает ли он безволие детей своих? Или просто на время отвернулся?

Когда Всевышний закрывает глаза, то творятся преступления против человека. Но и сам человек способен даже при омертвевшей вере спасти не только себя, но и других. А почему происходит именно так? Не потому, что человек враз становится святым, словно по мановению волшебной палочки, решив совершать только благие дела. А потому, что во многих случаях обстоятельства превалируют над ним, заставляя совершить тот или иной поступок. Порой даже помимо воли человека. Шпильманн цитирует Кеслевского одним единственным кадром, когда круги на воде от брошенного пистолета исчезают под набежавшей волной. Однако при этом вывод у австрийца несколько иной. Захваченный в плен обстоятельствами маленький человек может выбраться из под завалов. Осознав при этом то, что раньше было для него недоступным, terra incognita. Не совершив необратимого поступка.

Сожранный городом Эрик, в иной среде обрел нового себя, сбросил чужую кожу. Стал беззащитным, но живым человеком, которого мгновенно полюбила операторская камера, еще недавно испепеляющая его холодным и равнодушным взглядом. Если бог никоим образом не проявляет себя в окружающем нас мире, то человеку необходимо тогда показать себя. Умение прощать и любовь в ближнему не только прерогатива Всевышнего. В этом и есть главный реванш. Возврат к вечным ценностям, забытым в суете городов.