ТАКЕШИ КИТАНО. КРИЗИС ХУДОЖНИКА ИЛИ НОВЫЙ ВИТОК ТВОРЧЕСТВА?

ПРЕДИСЛОВИЕ

Творчество - процесс интимный, почти такой же, как и секс. Все мы хотим самовыразиться (а те, кто отрицает сей бесспорный факт, просто немного лукавят), но сделать это так, чтобы нас услышали и считались с нашим мнением. По большей части любое творчество -эгоцентрично, но иногда его дальнейшее развитие зависит от окружающих. Наш сегодняшний герой - Такеши Китано - особенный человек. Зарекомендовав себя на протяжении всей карьеры как культового персонажа, он одним махом отрезал от себя большую прослойку почитателей своего таланта, сняв по все канонам необычную трилогию полного творческого перерождения художника. Зрители разделились на две категории - те, кто отвернулся от уже бывшего кумира, и те, кто попытался разобраться в том, что наснимал японский маэстро. Нашему коллективу, трудившемуся над статьей, конечно, далеко до мастера, но мы тоже решили немного поэкспериментировать и поразмышлять. Получившаяся статья напоминает собой условную пьесу, со своей драматургией и персонажами. Она немного разнится по стилю (еще бы, все три автора состоявшиеся личности с собственным видением процесса), но абсолютно цельная и законченная. Здесь будет уделено внимание как самому феномену японца, так и многочисленным аллюзиям на творчество других кинодеятелей, без чего невозможен сам кинематограф как таковой. Получилось ли у нас несколькими взмахами отточенных перьев отсечь авторское от так называемого плагиатного, решать непосредственно читателю. А мы собственно уже начинаем, просьба всех занять свои места в зрительном зале. Только не берите с собой попкорн, он вам не пригодится...


«Меня напрягает, что я сам — это и есть фильм. К тому же я совсем не «клевый» парень, не свой в доску, не модный. Меня тут спросили: «Вы вот стали блондином, чтобы казаться модным?» А я ответил: «Чтобы казаться сумасшедшим»

Бит Такеши, он же Такеши Китано, успешный японский режиссер и исполнитель главных ролей в своих же фильмах. Бывший комик, добившийся невероятных успехов в киноиндустрии. Его фильмы обрели статус культовых не только и не столько в его родной стране. Можно даже сказать больше - несмотря на всю своеобразность и колорит, западным зрителям фильмы Китано ближе, несмотря на то, что сами они этого и не понимают.

Все вышесказанное касается не только реального мира, хотя все обстоит именно так, но и сюжета данного, конкретного фильма «Такешиз».

Господин Китано - главный герой фильма, внешне обладающий поразительным сходством с известным деятелем в сфере кино Битом Такеши (а также одинаковой с ним фамилией), - работник супермаркета, мечтающий о главных ролях в кино. Также, и на этом нужно заострить внимание, он подрабатывает комиком на телестудии. С чего начинал когда-то сам Такеши Китано. Но личные качества, в частности нерешительность и робость, не позволяют ему добиться в жизни ровным счетом ничего. Он не может отстоять свои права, не может ответить на грубость и хамское отношение со стороны любого человека. В нем не хватает стержня, чтобы что-то сделать самому, без посторонней помощи. А ждать ее неоткуда, так как он не мастер заводить нужные знакомства. Никто вокруг не воспринимает его как личность. Бит Такеши - его кумир, хотя правильнее будет сказать, что Китано хочет быть похожим на сильных, волевых героев Такеши, всегда добиваться своего, пользоваться успехом у женщин и стрелять в неугодных ему людей из настоящего оружия.

Китано пытается взять под свой контроль хотя бы свои грезы, переключаясь на иные темы. Но страхи и проблемы снова и снова настигают героя, и он не может избавиться от них силой оружия, однако прибегает к ней каждый раз, считая это единственным выходом. Ведь именно так его идол на экране решает свои проблемы. Пойти своим путем не удается, и он лишь пытается подражать.

При беглой попытке оценить фильм «Такешиз» возникает ощущение, что Такеши Китано решил пойти путем Квентина Тарантино. Лента не имеет явных идей, не несет в себе важных мыслей или размышлений. Отдельные сцены сами по себе являются иначе интерпретированной копией эпизодов из различных фильмов известных режиссеров. «Такешиз» - абсолютный трэш. И с одной стороны можно сказать, что, уподобляясь своему герою, Китано лишь подражает другим культовым личностям мира кино.

Но при наличии желания можно копнуть глубже, чтобы постараться увидеть причины, побудившие японского режиссера снять этот фильм.

Простое и логичное объяснение полуторачасовому издевательству над мозгами зрителей всего мира - некий творческий эксперимент Китано. Поиск нового себя в кино. Большая часть его работ - жестокие, изобилующие сценами насилия истории о японской мафии. Но также встречаются и совершенно иные по направленности картины, наполненные своей философией, вроде «Кукол» и «Кикуджиро». Такеши решил вновь удивить весь мир и выдал нечто, не вписывающееся в рамки своего прежнего творчества. Ответ на главный вопрос «зачем?!» в последующих фильмах трилогии «Банзай режиссер!» и «Ахиллес и черепаха».

Однако можно снова и снова возвращаясь к данному проекту, искать какие-то нити, какие-то мысли в нем самом, как в законченном произведении.

Некоторые сцены наталкивают на мысль, что оба героя, исполняемых Такеши Китано - один и тот же человек. Взять хотя бы то, что оба они постоянно проигрывают в маджонг. Или то, что в мечтах-снах господина Китано принимают участие люди, которых видел Бит Такеши. Также и столкновения в грезах с абсурдно переиначенными ситуациями, в которые попадал известный актер, а не несчастный комик. Так репетиция степа вылилась в дикое представление на сцене. Тогда Китано - альтер-эго Такеши. Точнее он все тот же человек, пошедший другой, более простой дорогой и ничего не добившийся в жизни. Комические номера, ставшие для самого Такеши ступенькой наверх, остались для Китано потолком. Он - плод фантазии режиссера, решившего в свободную минутку представить, как могла бы сложиться его жизнь. Но герой, созданный его воображением, неожиданно ожил и стал вести себя соответственно тем качествам, которыми наделил его незадачливый фантазер.

Эта мысль отсылает зрителя к творчеству небезызвестного Дэвида Линча. У того зачастую сны и явь переплетаются причудливыми узорами, даже после завершения картины не давая понять, где же проходила тонкая грань. Только вот Линч закончил бы фильм раньше, оставляя много пищи для размышлений. Китано же доводит дело до абсурдного финала, кричащего о том, что никакого Китано и не существует вовсе, а все действо - фантазия Такеши, заснувшего во время нанесения на его тело татуировки для следующей сцены в его же фильме. И потом зритель, в отличие от персонажа Китано, быстро понимает, где заканчивается реальность и начинается бред. В фильмах Линча такого не дождешься.

Бит Такеши в фильме пусть и предстает с виду уверенным в себе, успешным и уважаемым деятелем кино, но на деле оказывается, что он такой же запутавшийся человек, как и его двойник. Его поведение на съемочной площадке напоминает режиссера Гвидо из «8 с половиной» Федерико Феллини (сам Китано как-то в интервью признался, что несколько раз пытался посмотреть фильм итальянца, но так и не смог его понять). Он также не может руководить процессом сам, все постоянно откладывая. Когда же дело доходит непосредственно до съемок эпизодов, Такеши играет в них все тех же героев, что и раньше. В его игре нет ничего нового, но также и нет искры, желания работать. Ощущение, что он живет и работает лишь по инерции. То есть, несмотря на то, что герои находятся на противоположных ступенях социальной лестницы, внутренне в них много общего. Разница лишь в статусе, а внутренний мир их приходит к одному знаменателю.

Фильм, съемки которого ведутся в «Такешиз» и обрывки предыдущих работ героя Такеши все сплошь о якудзе. Похоже, режиссер говорит зрителям, что хоть он и стал известен миру благодаря своим лентам о мафии, но ничего-то нового и интересного в этом ключе ему уже не снять. А самоповторы - дурной тон.

Вообще в фильме, помимо вышеуказанных, много отсылок (которые могут показаться неумелым копированием, проявившимся от нехватки собственных идей) к огромному количеству режиссерских работ, получивших статус культовых, и к этой теме просто невозможно не возвращаться, рассказывая о «Такешиз».

Но стоит также отметить, что и у самого Китано были ленты, в которых нечто подобное событиям «Такешиз» происходило. Неоправданная жестокость, абсурдность событий, а также некоторые сцены на пляже во второй половине ленты могут напомнить «Точку кипения». А если вспомнить самый общепризнанный неудачный фильм Китано «Снял кого-нибудь?», изобилующий пошлыми шутками и по-настоящему глупыми действиями главного героя, то эту работу можно посчитать неким продолжением. Также общее между этими двумя лентами - обрывочность повествования и, грубо говоря, отсутствие четко связанного сюжета. Чечетка и выступление на сцене сильно напоминает финальный фестиваль из «Затоїчи».

Отчасти потому и странно обвинять режиссера в заимствовании чужих идей и мыслей, он собрал в свой фильм все необходимые ему сцены для создания цельной картинки, которая вышла также нелепо и неестественно, как выглядели пятна подсохшей крови на белом костюме темнокожего бандита. Или так же как небесные созвездия, выстроенные вспышками пистолетных выстрелов. Во всем этом видится некий замысел режиссера, который сложно осознать и принять.

Все эти размышления возвращают к мысли, что Китано-режиссер ищет нечто особенное, пытается открыть новые горизонты в киноиндустрии, хочет понять себя, высказать то, что у него на душе сейчас, чтобы, возможно, взглянув со стороны, осознать и увидеть истину, а вовсе не то, что он «исписался». Впрочем, это две стороны одной и той же медали... о чем и говорит нам в своей трилогии мастер Китано. Он сам не один какой-то герой «Такешиз», содержание его внутреннего мира и передает первый фильм. Внутри Такеши такой бедлам, в котором ему для начала нужно разобраться... А тем временем, пока зритель старается понять, что это было, в законные права вступает второй фильм трилогии...

АКТ ВТОРОЙ: ПУБЛИЧНОЕ СЭППУКУ («БАНЗАЙ, РЕЖИССЕР»)

«Меня бесконечно одолевают сомнения, и даже если они исчезают, то появляются новые. Я творю от недостатка гармонии»
После публичных попыток в «Такешиз» самоидентификации как актера, в погоне за самим собой Такеши Китано в 2007 году выпускает вторую часть трилогии - «Банзай, режиссер». Картина настолько же смелая, насколько и спорная, вызвавшая после показа на Венецианском фестивале если не шок, то недоумение и, как предсказывал сам режиссер, некоторые неделикатно покрутили у виска. Причины такого поведения вполне понятны - известный мастер гангстерского кино, снявший эстетских «Кукол», душевного «Кикуджиро» и непобедимого «Затснчи», вдруг предстает перед зрителем депрессивным немолодым японцем, неудачником-режиссером, который, перебирая жанр за жанром, в итоге расписывается в собственном творческом бессилии, заведя в финале ленту в тупик лубочного абсурда. Полная деструкция и отрицание себя в искусстве, себя в кино. Что это? Акт рефлексии? Или, может, следования словам Бетховена о том, что если не пишется что-то серьезное, надо просто писать багатели?

Рано или поздно, но художник приходит к кризису идей и форм. Так уж устроен творческий процесс, он не клише и не шаблон, и ни один великий не предложит вам лекало. Недовольство копится, нарастает раздражи-тельность, одолевают сомнения, в итоге руки опускаются, но ум и душа ищут выход. И что удивительно, как правило, находят. Пуссен перерос свой же классицизм, найдя второе дыхание в пейзажах и портретах, Хемингуэй вырвался из творческого кризиса «Пятой колонной» и «По ком звонит колокол», в конце концов, Рурк всем оставшимся поклонникам подарил в «Рестлере» надежду на возвращение. Впрочем, самонедовольство - это отличный внутренний цензор, плод и источник постоянного поиска, постоянного развития. Что, если не недовольство, заставило Пикассо после «голубого» и «розового» периодов представить свету модернистский кубизм, а Матиссу стать в основе фовизма.

Профессия режиссера не является исключением. Например, Дэвид Линч после «Твин Пикса» (1992) только в 1997 году представил публике «Шоссе в никуда». Он сам говорил о кризисном периоде так: «Я брался за множество разных вещей в надежде найти то, что заставит себя полюбить, но так и не нашел»; Ян Коунен лишь спустя 10 лет после «Добермана» разродился яркими «99 франками». Однако переживать кризис одно, а снимать фильм о кризисе, тем более собственном, другое. Самая яркая работа в этом направлении всемирно признанные «8 %» Феллини, и недаром «Банзай, режиссер» все сравнивают с ними, если не по духу, то по идее. Но не все так просто: рефлексия, самоанализ - вещь глубоко интимная, что-то сродни покаянию, она проходит здесь и сейчас. Более того, невозможно оценить процесс со стороны, если сам в нем находишься. Кино можно снять уже потом, пусть и по горячим следам, но уже пережив кризис или хотя бы его кульминационный момент, после которого происходит озарение. В противном случае режиссер бы естественным образом, а не умышленно, повторялся, предлагал нечто невыразительное, уродливое или вообще мертвое, сам того не замечая. Хотя и некоторую степень нарциссизма в демонстрации собственного кризиса отрицать не стоит, может быть, поэтому великолепные «8 несут в себе некоторое лукавство.

Но если Феллини слегка кокетлив, то Китано делал «Банзай, режиссер» с ухмылкой и безжалостно, в первую очередь к самому себе. Задумывая и снимая свою трилогию, Такеши-сан уже пережил кризис, с ним уже случился переворот, о котором он и хотел рассказать зрителю, подготовив его к собственному перерождению.

С самого начала ленты режиссер предстает в двух ипостасях — Китано-человек и Китано-кукла. Кукла является его альтер-эго, она его маска и его защита от нападок публики и критики. Кукла - это тот Такеши, которого знают многие, поэтому Китано-кукла проходит обследование в медицинском центре в начале фильма, и поэтому доктор ему говорит, что у вас все хорошо, но приходите сами в следующий раз... Ирония, но слишком грустная. И действительно, у Китано все хорошо, его знают и любят, и пусть на родине к нему как к режиссеру относятся несерьезно и снисходительно, он давно покорил и Россию, и Европу, и Америку. Но ему все это не по нутру, его что-то гложет, прямо как Гилберта Грейпа. Он оглядывается назад в попытке рассмотреть свой и чужой опыт, найти вдохновение для будущих работ, но натыкается на субъективно-объективные препятствия, иронизируя и зубоскаля.

Опять он бандит, опять в центре внимания, опять со статичным лицом и нервным подергиванием глаза идет своей неповторимой походкой вразвалочку и пистолетом за поясом на очередную «стрелку», опять он безжалостно расстреливает очередную ораву якудз... опостылело. Вот и сами гангстеры говорят, что таких якудз не бывает. Ну, что тут скажешь...

Затем он обращается к более мелодраматичной теме о людях с физическими недостатками (у Китано этот сюжетный ход использовался в «Сценах у моря»). Готовятся два проекта - о слепом художнике и о человеке, потерявшем память. Но и здесь ничего не выходит - закадровый голос сообщает, что декоратор не смог придумать, как будут выглядеть картины слепого художника (они ведь должны быть каким-то особенными), а в случае с амнезией сам сценарист потерял память и теперь никто не знает, про что снимать.

Может, обратиться к классике и снять драму в ретро-стилистике Одзу и Куросавы? Немые сцены, долгие кадры, глубокие взгляды и чаепития. Китано сам себе говорит: ну кто сегодня будет смотреть фильм, в котором люди полчаса чай пьют. Что ж, резонно. Не удается и бегство в социальную драму о тяжелом детстве так похожем на свое собственное.

Ну а если обратиться к теме непобедимых и справедливых воинов? Но Затоічи слишком быстро убивает всех врагов. Можно снять продолжение и даже позволить, чтобы героя поймали и посадили в яму, но и тут здравый смысл твердит - если он такой могучий и непобедимый, то как его вообще поймали и почему он сразу не убежал из заточения.

Не удовлетворяет Китано и традиционный японский хоррор - дух с лицом, раскрашенным в стиле театра кабуки, слишком не страшный и даже глупый. Да и остается вопрос - зачем ему нужны эти девушки в купальниках? В итоге горькая ирония и неутешительные выводы.

Все это время Такеши-сан таскает за собой свою куклу, пытается от нее избавится, но никак не получается. В этом противоречии и желание избавиться от того, известного всем Китано, который настолько загнал себя в угол, что уже не знает, про что и как снимать кино, и боязнь остаться один на один со зрителем без маски, В этом слабосилии он решается на очередное популярное зрелище - фантастику. Но начатое как фильм-катастрофа оно приобретает все больший градус абсурда, сюрреализм зашкаливает и, в результате, потеряв всякий смысл, превращается в маразм. Всякая попытка зрителя серьезно разобраться в этом ералаше вполне может довести до индуцированного бреда. При этом форму для своей фантастической катастрофы Такеши-сан выбирает абсолютно трэшевую. В итоге, загнанный собой же абсурд Китано пристреливает как лошадь - на землю падает тот самый «армагеддон» и уни-чтожает все и вся, оставив после себя выжженную ровную площадку, на которой величественно возвышается как надгробная плита - «Glory to the Filmmaker!» «Все, сломался».

Только добившись полной деструкции, уже далеко не молодой японец-режиссер смог уничтожить себя бывшего и попробовать начать все сначала. Иллюстрация удалась.

Правда, кроме иллюстрации на экране своих мук Такеши-сан преследовал и цели более высокие, выходящие за рамки собственного творчества. После фильма он заявил: «Уже некоторое время меня расстраивает тот факт, что кино не претерпело достаточно радикальной эволюции и перемен, несмотря на то, что ему же 100 лет. У нас нет кинематографического эквивалента кубизма или фовизма, совершивших радикальную революцию в истории живописи. Эта картина - моя попытка создать «кинематографический кубизм», где я играю с разными жанрами кино в пределах одного фильма». Однако, при всем уважении к сэнсею, попытка осталась попыткой. Но, может быть, неслучайно в завершающем трилогию фильме «Ахиллес и черепаха» главный герой - художник по имени Матис. И уж совершенно не случайно, что перед нами, после полного самоуничтожения, появляется новый Китано. И как будто все тот же темноликий самурай, все та же ирония, но ОН уже какой-то другой...


«Меня интересует роль искусства не в прямом его значении, а в том, которое эксплуатируется современным обществом. Художник нашего времени уже давно закончил созидать, он погряз в бесконечной борьбе за славу и коммерческий успех».

История помнит только единиц. Тех, кто был первооткрывателями, первопроходцами, бросившими новое знание в толпу. В кинематографе тоже есть такие люди. За примерами далеко ходить не надо - взять хотя бы европейцев: Микеланджело Антониони, Жан-Люк Годар, Федерико Феллини, Ингмар Бергман, Райнер Вернер Фассбиндер или Франсуа Трюффо. Они навсегда останутся в первой когорте, их знания и опыт будут использоваться следующими поколениями режиссеров. Сейчас трудно предположить наверняка, но, скорее всего, японский режиссер Такеши Китано займет место во второй колонне. Откровения в режиссуре он не явил, но жанр боевиков обогатил существенно.

На закате карьеры японец впал в странное состояние, названное многими критиками и просто обывателями творческим кризисом. Именно так появилась на свет трилогия безумного самурая, посвященная кинематографу и месту режиссера в нем. Даже не так, месту самого Такеши в этом бурном водовороте. Настроение менялось от картины к картине. «Ахиллес и черепаха» - это своеобразный катарсис, признание мастера самому себе, без особой надежды на понимание со стороны. Поэтому будьте готовы погрузиться в поток сознания человека не только со своеобразным киноязыком, но и совершенно чуждой большинству ментальностью.

«Ахиллес и черепаха» начинается с простой математической задачки, решить которую по силам любому школьнику. Но как это бывает, иногда дважды два не равняется четыре, а может, к примеру, пяти. Особенно когда речь заходит об искусстве, живущем по своим обособленным законам. Все дети талантливы. Родителям надо только уловить особый талант ребенка и помочь его развить. Маленький японский мальчик по имени Матис любит рисовать. Его родители, богатые люди кстати, по совместительству меценаты в мире живописи умиляются дару ребенка, понимая его и не мешая развитию. Однажды в дом к ним приходит успешный художник. Взглянув на картины мальчика, старший коллега произносит фразу - «Когда-нибудь ты будешь рисовать лучше меня». И дарит на прощание и память свой берет. С этих пор жизнь маленького художника меняется до неузнаваемости.

Картина «Ахиллес и черепаха» - автопортрет японского режиссера, человека прошедшего весь творческий путь и присевшего ненадолго отдохнуть. Здесь не будет излишнего психологического надрыва и искрометного стеба. Тут лишь история жизни без прикрас и выдумок. Это повествование взрослого и опытного человека, пережившего все взлеты и падения, сумевшего успокоиться и уравновешенно, а иногда с юмором поведать о природе творчества как такового. Матис (скорее всего, экранное альтер-эго самого Китано) не смыслит своей жизни без живописи. Его детский взгляд постоянно находит прекрасное в обычном, а рука переносит это на бумагу. Вся беда в том, что окружающие не принимают мальчика. Никто не хочет понять ребенка, дети крутят пальцами у виска, а взрослые лишь выходят из себя, натыкаясь на полную отчужденность Матиса.

Без лукавства и кокетства, настоящее искусство может полностью поглотить человека, сделать из него одиночку и изгоя. Ведь по сути, творчество - это выражение самого себя, своих мыслей и мнения. И не всегда такое приходится по вкусу остальным. Поэтому многие творческие люди - «вещь» в себе, отгороженные и замкнутые. Художник ищет свой стиль, понемногу экспериментируя, но препятствий становится все больше. Равно как и вероятности сойти со своего пути. Матис входит в тот возраст, когда начинается подражание признанным мастерам. К слову, сам Китано в свое время подражал тому же Годару, но старался привносить нечто свое, качественно при этом развиваясь. Здесь режиссер не дает парню выбора.

Одним кадром Такеши разрушает иллюзию свободного развития, пусть даже и с использованием опыта предыдущих поколений. Стопки книг с именами прославленных художников напоминают французскую синематеку, где собран почти весь значимый киноопыт. Оттуда когда-то выскочил француз Лео Каракс, не заканчивавший никаких киношкол, а просто насмотревшись картин мастеров прошлого. Или можно вспомнить Карлоса Рейгадаса, которому при поступлении в кинематографический вуз сказали, что с таким багажом, накопленным мексиканским режиссером, его и научить-то нечему. «Таланту не надо учиться, а вот остальному не помешало бы» - таков вердикт режиссера своему герою. Китано не приемлет чужого удачного опыта, как бы говоря, что это лишь исключения, подтверждающие общие правила. А Матису придется пройти все степени отчуждения, чтобы окончательно прийти к осознанию того, что есть вообще искусство и какую роль уготовила художнику судьба. Китано по-восточному жесток и прагматичен, с холодным интересом ученого-естествоиспытателя погружая своего героя в различные жизненные передряги. Творческая судьба Матиса - судьба идеального неудачника от мира искусства. Или человека, не верящего в свои силы и не знающего цены своему таланту? И что вообще есть талант? Матиса на протяжении всей карьеры ломают все кому не лень. Каждый пытается указать верный путь развития. Художник постепенно все больше теряет себя, подчиняясь силам извне. Теперь он уже бессмысленный подражатель, без особых отличительных черт. Причем даже в подражании не добившийся высот.

Китано предельно краток - никто не отберет лавров у былых мастеров, их влияние огромно, но оно должно все меньше и меньше действовать на молодежь. Авторский кинематограф - отражение души режиссера. Надо оставить за плечами опыт Антониони, Феллини или Фассбиндера, при этом отдавая должное их таланту, и двигаться дальше. Увидеть мир своими глазами, запечатлеть на пленке свои переживания и метания. Пусть и не достигнув высот художников прошлого. При этом стоит опасаться ярлыков, коих «благодарная» публика прикрепит немало. Еще бы, обозвав все непонятное своими собственными именами, люди будут проще это воспринимать. Если картину причисляют к кубизму, то можно поцокать языком и с мнением знатока рассуждать о месте данного художественного направления в истории живописи. Бойтесь те, кому не дадут спасительных ярлычков. Таких толпа заклевывает нещадно. Китано снова прибегает к метафорам - его творческий союз молодых художников, куда на короткое время вступил и главный герой, напоминает французских молодых, злых и голодных режиссеров «новой волны», которым надоел обветшалый стиль предшественников. Именно в бунте их творчество, пока никто из моподежи не заматерел и не законсервировался в своем чванстве и высокомерии. Не всем суждено стать классиками, кто-то сорвется сразу после первого раза.

Но жизнь идет своим чередом. Матис уже зрелый мастер, продопжающий поиски себя. Его ранние картины висят на выставках и в ресторанах. Но художник этого не замечает. В его творчестве наступип период безумия. Картины пишутся в радикальных условиях и еще более радикальными способами. Так поступают многие режиссеры, когда им хочется привпечь внимание к своему творчеству. Их особенность и непохожесть вырываются на свободу огненными птицами, сеющими хаос и неразбериху в головах обывателей. В таких условиях порой рождались бессмертные шедевры кинематографа. Китано видит мир кино в постоянной борьбе, несколькими кадрами швыряя в лицо зрителю убийственные факты. И снова изъясняясь эзоповым языком, намекая на общую попкорновую направленность современных зрителей и твердоло-бость некоторых людей, занятых в кинобизнесе. Но именно таковы жестокие законы. Были бы у нас великий «Гражданин Кейн» Орсона Уэллса или не менее значимая «Бразилия» Терри Гиллиама, если бы не существовало цензуры? Вряд ли, так как режиссерам хватило силы в неравной схватке сопротивляться бюрократической машине и отстоять право окончательного монтажа своих картин.

Матис сопротивляется, пусть и не совсем осознанно. У него всю жизнь отбирали истинную сущность, и теперь она рвется на бумагу своеобразными способами. Художнику повезло в одном, большую часть его творческой жизни с ним был верный соратник и друг. Его жена. Она как преданная Женни Маркс или как муза Гала для Сальвадора Дали. Как Ханна Шигула для Фассбиндера или Моника Витти для Антониони. То есть человек, полностью разделяющий взгляды маэстро и помогающий осуществлять его замыслы, готовый полностью поддержать свою вторую половинку в жестокой творческой депрессии или в парах убийственного кокаина. Вся дорога полна страданиями и потерями дорогих людей. Но художник, настоящий художник, непотопляем и несгибаем. Он идет вперед к тому результату, который ему нужен, не обращая внимания на остальных. И возможно, потом, по прошествии времени, его картины станут бесценными, как это бывает. Может, потом найдутся ценители непонятого сейчас таланта.

Китано срывает маску, которую он носил очень долгое время. Пред нами возникает грустный клоун, под красиво-печальную музыку разрушающий бытующее мнение о себе и своем творчестве. Человек меняется на протяжении жизни. Меняются и его средства самовыражения. Если в 90-х режиссер зарекомендовал себя как автор жестоких и бескомпромиссных гангстерских боевиков, то Китано 2000-х совсем другой. Рассыпавшийся буквально на глазах и возродившийся, как птица-феникс в совершенно неожиданной ипостаси. Человек, с высоты своего опыта честно и беспристрастно рассказавший историю жизни. Очень не похожей на свою собственную. Китано догнал свою черепаху и не стыдится признаться в этом. Его уравнение пришло в норму и получило доказательство. Как и его место в истории кинематографа. Японцу далеко до прославленных режиссеров, но и на своем месте, ему, поверьте очень комфортно.


На встрече со студентами ВГИКа в июне прошлого года Такеши Китано заявил, что творит от недостатка гармонии, а режиссеру, прежде чем начать снимать, надо понять, зачем это ему нужно.

Ворвавшись в мировое кино в 90-х, Китано прочно занял свою нишу в киноиндустрии, показав всем свои актерское и режиссерское дарования. Однако на родине талант кинематографиста признавать отказываются, и даже собственный сын на съемочной площадке спрашивал отца, зачем он снимает эту ерунду. Странное состояние - тебе аплодирует полмира, а «в Японии меня стыдятся, там мне неловко за свои фильмы...». Что ж, среда вполне губительная для любого творческого человека, и в пору бежать туда, где любят и ценят.

Вот только Китано, если бы хотел это сделать, сделал бы давно. Он продолжает жить и работать в Японии, поскольку для него это, помимо прочих субъективных вещей, своего рода вызов, это состояние отсутствия гармонии, которое порождает творчество, это недовольство, питающее ум и сердце и заставляющее творить. Может быть, поэтому, приближаясь к шестидесятилетнему жизненному порогу и рассматривая пройденный путь, Такеши решил остановиться и еще раз подумать - зачем он снимает, кто он как человек, актер и художник в самом широком смысле этого слова.

И японский режиссер решает снять про это фильм, не из самолюбования, а для того, чтобы проиллюстрировать и объяснить всем, что с ним происходило и в какой-то мере происходит сейчас. Начав с себя как актера и своего публичного образа в «Такешиз», Китано сделал себе как режиссеру публичное сэппуку в «Банзай, режиссер» и метафорично завершил рефлексию в образе художника в фильме «Ахиллес и черепаха» (сам Китано увлекается живописью). Безусловно, трилогия это не только самокопание Китано, в ней он предлагает много иных тем: проблемы самоидентификации человека, свой взгляд на кино, искусство и пути его развития, на процесс творчества.

Этим кинотриптихом он в определенном смысле продолжил условный жанр «кино о кино», в котором пробовали себя Трюффо, Вайда, Феллини, Аллен, Альмодовар. Однако главной фигурой в этом кинопроекте остается темноликий самурай Китано, предстающий в завершающей части проекта несколько иным, пусть и узнаваемым, но уже другим... а может быть просто постаревшим и помудревшим. В финале третьей части на первый взгляд может показаться, что Такеши в роли несостоявшегося и уставшего художника Матиса как будто прощается со зрителем навсегда - «Ахиллес», догнав свою «черепаху», наконец обретает покой. Но опасения излишни, Мастер обещает, что уже в скором времени нас ожидают его новые режиссерские работы. Поэтому, скорее всего, в душе «Ахиллеса» просто воцарилась гармония, но ровно для того, чтобы потом снова отправиться по неспокойному пути сомнений, быть может, вновь за той самой «черепахой». Как говорил сам Такеши: «Мой самый любимый фильм - тот, над которым я работаю в данный момент». Банзай, режиссер!