2004 год был плодовит на грандиозные идеи на российском анимационном поле. Именно в этом году появились первые выпуски альманаха студии «Пилот» – «Гора самоцветов», рассказывающего маленьким зрителям народные сказки нашей необъятной родины.

В это же время в недрах «Метрономфильма» зарождался проект со схожей тематикой – «Колыбельные мира». Простая концепция (собрание образов наиболее широко характеризующих ту или иную народность), нежная в большинстве своем музыка, убаюкивающие мотивы и стилистическое единство каждой серии, практически тут же отмели любые обвинения в плагиате. «Похожи, но не более», – выдыхал после просмотра зритель. Слишком уж обаятельными вышли серии из-под руки художественного руководителя проекта – Елизаветы Скворцовой.

Впрочем, пограничное состояние между сном и явью может порождать совсем уж диковинные образы, разыгрывающие свои партии в компьютерных редакторах. И если сказочные принцессы, добрые лесные жители или пряничная Баба Яга кажутся достаточно обыденными гостями колыбельных, то причудливые танцы скелетов кажутся чем-то незаурядным. Добро пожаловать в Мексику с её культом мертвых, берущим свои начала в ацтекских легендах. Морфей сливается в неспешном танце с Танатосом, приглашая в загробный мир сна, где над земной тяжестью костей парит невесомая бабочка – своеобразный символ переплетения двух главных первоначал – жизни и смерти. А где-то между мать убаюкивает своё чадо, напевая ему на нахуатле: «Храни цветок в своём сердце и знай, что я люблю тебя».


Проникновенный голос Хармар Сото шепчет на чуждом наречии. Слова шуршащей мантрой ложатся на музыку, постепенно размывая границы реальности. День Мёртвых превращается в Ночь Всех Живых. В пляске костей нет ни сатиры, присущей раннему Диснею, ни привычного для подобных инсталляций страха. Дети не способны различить в них напоминание о зыбкости человеческой жизни. Для них это всего лишь фигурки, играющие на инструментах, да катающиеся в смешных повозках. Они наполнены жизнью. Той жизнью, что дарит один раз в год встречу с теми, кого уже нет рядом. И они всё так же живы и готовы танцевать до утра, пока мама с любовью качает колыбель, бережно храня сон своего малыша. Такова уж их участь.

Метафоры, мироощущения, взгляды стягиваются в тугой клубок. Возраст и жизненный опыт разбивается о детскую непосредственность и интуитивный поиск добра в живом. Во всём, что, так или иначе, носит в себе печать жизни. Инородная культура обезоруживает неприкрытой нежностью. Сон даёт силы для борьбы со страхом. За этими танцами будет новый день. День, который прогонит ночных призраков. И только бабочки будут напоминать о ночном празднике разряженных калака, да сахар сохранит сладость растаявших калавер. А пока, пока… «Не просыпайся, мой малыш, от сладкого сна». И так уютно укачивает чарующая мелодия.

Мексиканскую колыбельную по праву можно считать украшением альманаха Скворцовой. В сонме маленьких звёздочек она выделяется своей ирреальностью. Образы, неизменно отождествляемые с тьмой, вопреки ожиданиям наполняют картинку цветом. Условность компьютерной перекладки придаёт стилистическую завершённость этому танцу. Упрощенный рисунок, в чём-то по детскому наивный, находит верный путь к своему зрителю. Обнажённая чувственность, обжигающая своим почти интимным прикосновением. Нет ничего более личного, чем сон. И именно этот сон так жадно хочется спрятать у себя под сердцем. Где-то рядом с маминым голосом и такими простыми словами, которые обычно проносишь через всю жизнь.